Но Ваня не успокаивался и продолжал теребить мою футболку, ремень, джинсы:
—
Напиши другую!
«Как просто, – усмехнулся я про себя, – “Напиши другую”. Хотя, собственно, почему бы и нет? Вот отчитаюсь перед шефом, сдам заказ, съезжу к мальчикам в “школу” …И пусть снова жизнь перетекает в слова, а рождённые ими сочетания уходят обратно – из текста в жизнь, если они того достойны, разумеется…» Вслух же сказал совсем другое:
—
Ваня, прости, пожалуйста, я не понял, где это «у нас»?
—
На Земле, – не задумываясь ответствовал Ванечка, явно кому-то подражая. И сразу стал пританцовывать, озорно напевая слова известной песенки:
Даром преподаватели Время со мною тратили!
Даром со мною мучился
Самый известный маг. Да – да – да!
Потом он нежно взъерошил шерсть у Дианы, и они вместе побежали к воде. Ева в позе сфинкса величественно возлежала на тёплом песке, глядя вдаль, при этом не забывала внимательно следить глазами за чайками на берегу. Я же думал о только что случившемся. «Наверное, Ваня каким-то неведомым образом – импульсом энергии, взглядом или движением, но и, конечно, словом, – сумел погрузить нас всех в такие глубины существования (возможно, это и называется многомерной реальностью), что мы на какое-то время совпали с миром моего удивительного мальчика и стали немножко другими… Ведь даже эту грубую злую женщину ему удалось – заразить? обворожить? – настолько, что она встала на его сторону. И неважно, как долго продолжится это мгновение, лишь бы Каштанка успела перейти к Павлику».
На следующий день я рассказал эту историю Асе, и она тут же откликнулась в своей так нравящейся мне манере:
—
Похоже, дети с проснувшимися генами, «дети мечты», как их теперь называют, имеют «код доступа» к знаниям великих древних цивилизаций.
—
Но ведь наука и её служители, – не удержался и перебил я её, – они всё ещё не пропускают эти явления в свои цеха!
—
Однако же, постоянно разрушая метазнание, человек, в том числе, человек науки, вновь и вновь его создаёт.
—
Ну, да, – охотно согласился я, – если два утверждения исключают друг друга, это вовсе не означает, что одно из них ложно.
Ася любила «сочетать несочетаемое» и оценив моё на этот раз «попадание», с удовольствием продолжала:
—
Что может сказать известная нам наука о том, почему «дети мечты» практически не болеют? Ничего, или почти ничего. А мы говорим! Например, о том, что особым образом изменённое состояние сознания способно изменить и физические свойства «тварного существа», что тело «знает» (если ум, интеллект не оказывают ему мощного сопротивления), как следует вести себя в том или ином случае, особенно, если есть угроза или опасность. Мы уже несколько лет работаем над этой проблемой и немало продвинулись в том, как «включать» и преобразовывать внутри себя и вокруг именно те вибрации (пока будем по-прежнему так называть это многослойное таинственное явление), на которые отзываются нужные и необходимые в данный момент силы, при каких условиях всё вокруг становится податливым и лёгким, гармония внутреннего и внешнего – возможна, а ты сам как будто открываешь заветную дверь золотым ключиком и попадаешь в мир, где существует очарование согласия и радости, и в котором – прости за повтор – так хочется жить…
—
Ася! – воскликнул я с чувством, – ты неистребимый романтик.
—
Просто я не забываю, что именно это состояние противоположно цинизму.
В минуты волнения нежные щеки Аси покрывал лёгкий румянец, её ресницы трепетали, как крылья бабочек, а пальцы рук едва заметно двигались, как будто разговаривая с кем-то невидимым. Я всегда застывал в такие моменты, неотрывно глядя на неё, и даже, кажется, иногда понимал, о чём она думает и что чувствует. Это было на самом деле пленительное согласие, в котором хотелось остаться… Но в это время мимо промчался Ваня, с невинной весёлостью громко крикнув на бегу:
—
Он уже едет!
—
Кто? Павлик? – воскликнул я.
—
Заметь, это ты сказал, – негромко произнесла Ася, уже погружённая в какие-то новые мысли. – О чём я думаю? – Она повернулась ко мне. – Представь себе, о «чёрных квадратах» Малевича.
Ася как будто удивлялась сама себе:
—
Он изображает то, что изобразить невозможно, – непознаваемую «вещь саму в себе», Или «вещь как таковую», за пределами которой мы всё-таки надеемся увидеть свет. А вдруг он забрезжит? – Она было радостно вскинула глаза, но потом отвернулась и добавила тихо: