— Вы ни разу не поругались с женой из-за ее любовника?
— Ни разу.
— Даже не говорили о нем?
Радев ответил не сразу.
— Два раза я намекнул ей, что ее не должны видеть с чужими людьми в общественных местах. Но выглядело это скорее как капитуляция, а не как упрек…
Стаменов решил, что и этот разговор ни к чему не приведет. Не оставалось ничего другого, кроме как задать свой самый важный вопрос. И он задал его почти небрежно — Радев не должен был понять, какое значение он придает ему.
— Ваши сотрудники говорят, что между двумя и тремя часами вас не было в учреждении. Куда вы уходили?
— Наводил справки.
— Где именно?
— Кажется, в «Техноимпэксе»… И в «Рудметалле»…
Стаменов не осмелился расспрашивать дальше. Но это был важный след. Однако, выйдя из тюрьмы, он почувствовал, что более расстроен, чем обрадован. Он пытался представить себе эту пару, этих супругов, которые прожили вместе больше двух десятилетий без капли любви, и не мог. Он пытался представить, как они встают утром, не улыбнувшись друг другу, как, равнодушно глядя один на другого, вместе ложатся в постель, и не мог. Ему снова начинало казаться, что есть во всей этой запутанной истории какая-то фальшь. Он забежал к Илиеву, чтобы поговорить с ним, но Старик уже ушел. Стаменов заглянул в пивную, но и там его не оказалось. Народу в пивной было достаточно, однако их неудобный столик пустовал. Стаменов автоматически сел за него, подозвал официанта.
— Ликера нет, — сказал тот, не дожидаясь заказа.
— Да, да, знаю, — ответил Стаменов. — Принесите рюмку ракии… И… соленых огурчиков.
Официант ушел, а молодой адвокат вдруг подумал, что, возможно, Илиев именно таким образом начал понемногу выпивать — после тяжелых разговоров в тюрьме, после напряженных дней в суде, чтобы как-то рассеяться.
4
На следующий день на центральных улицах города можно было увидеть молодого человека, который, казалось, сошел с ума. Он брел, глядя себе под ноги, и еле заметно шевелил губами, будто считал что-то, и время от времени с удовлетворением смотрел на свои ручные часы. Потом вошел в рыбный магазин и вышел оттуда чрезвычайно довольный, хотя ничего, кроме кильки, там не было. Потом он снова проделал тот же путь-в обратном направлении. Но теперь он шел уже быстрее. Почувствовав усталость, завернул в кафе и заказал бутылку лимонада. И выпил ее чуть ли не единым духом — так он был рад и удовлетворен… На этот раз Стаменов застал Илиева на месте, он как раз ставил кофейник на плитку. Возбужденное лицо адвоката свидетельствовало о том, что он принес новости.
— Сначала все-таки выпей чашку кофе, а потом рассказывай, — предупредил его Старик.
Но Стаменов принялся рассказывать, едва пригубив чашку. Он волновался и говорил несколько сбивчиво.
— Радев не обманывает! Он и в самом деле побывал в этих организациях между двумя и тремя часами после полудня. Это можно доказать документами. Он везде оставил свою подпись, потому что в обоих местах получал какие-то материалы. Дата, подпись — все, как полагается. Конечно, час не отмечен, но есть показания свидетелей. Я подробно расспросил людей: в каждом из учреждений он пробыл приблизительно по четверти часа.
— А другие полчаса?
— Ушли на дорогу. Я прошел этот путь дважды. Один раз за полчаса, второй — за двадцать пять минут. Есть по дороге и рыбный магазин. Все сходится. Я имею в виду очередь. Ясно, что у него не было времени на то, чтобы пойти домой, убить жену и вернуться на работу.
Но Илиева, похоже, открытия его юного друга не взволновали.
— А если он был на велосипеде? — спросил он.
— Зачем?
— Чтобы послать твое алиби ко всем чертям! Или на мотороллере? Или на вертолете?
— Мне не до шуток, — огорченно произнес Стаменов.
— А я и не думал шутить. Пойми, это не алиби. Суд на него и внимания не обратит.
Молодой адвокат удивленно посмотрел на Илиева.
— Суд? Причем тут суд? Меня этот вопрос интересует лично.
— Тогда как ты ответишь на мой вопрос? О вертолете?
— Он не воспользовался ни вертолетом, ни мотороллером, ни даже роликовыми коньками. Все это говорит о предумышленности. Предположим, он знал, что его жена дома. Выкроил время, пошел и убил ее. Потом как ни в чем не бывало вернулся на работу. Допустим! Но на кой черт он через несколько часов после этого сознался в убийстве? Не вижу логики.
Илиев вздохнул.
— Да, ты не глуп. Отвечу тебе. Произошло нечто такое, что заставило его признаться в содеянном.
— Что, например?
— Откуда я знаю? Например, он оставил какую-то неопровержимую улику. Понял, что будет разоблачен. И решил облегчить свое положение.
— Выдумки! — сердито воскликнул Георгий.
— Почему выдумки? Предположим, в квартиру входит его дочь… И застает его на месте преступления. Какая другая версия может существовать кроме той, что он изложил следствию?
Молодой человек озадаченно посмотрел на Старика.
— А знаешь, это идея! — сказал он.
— Опять спешишь. Слишком быстро загораешься. То, что ты мне рассказываешь — только комментарии. Мои рассуждения — тоже комментарии… А суд интересуют факты и только факты.
Молодой человек заметно сник.
— Да, ты прав, — обескураженно произнес он.
— Вот, что я тебе посоветую, — продолжал Илиев.
— Просмотри снова все материалы следствия. Снимки, заключения экспертов, вещественные доказательства. Встреться с его дочерью.
— Я уже ознакомился с делом.
— Я тебе сказал — посмотри всё снова. Возможно, обнаружишь такое, на что и внимание не обратил. Ни сам, ни следователь. И что прояснит дело.
Стаменов так глубоко задумался, что перестал замечать что-либо вокруг себя. Он думал долго и встал из-за стола подавленным.
— Так ты советуешь поговорить с его дочерью, — пробормотал он.
Эта мысль не покидала его весь день. На следующее утро он сел в троллейбус, доехал до района новостройки и через известное время, изрядно выпачкавшись в известке и варе, все же добрался до нужного дома и долез до девятого этажа, на котором жила Роза. Он позвонил так неуверенно, что Роза не сразу услышала его. Да и звенел этот звонок очень редко. Роза смотрела на незваного гостя весьма озадаченно: слишком уж он был измученным и растрепанным.
— Я защитник вашего отца, — задыхаясь, выдавил Стаменов.
Роза чуть не захлопнула дверь у него перед носом. Ее остановил только его загнанный взгляд.
— Кто вас нанял? — на всякий случай спросила она.
— Никто! Меня не наняли, а назначили.
Роза неохотно впустила его в квартиру. Как обычно, она была дома одна: муж ушел на работу, братишка — в школу. Ее явно пугал странный вид посетителя. Она немного успокоилась, лишь когда он показал ей документы. И все же Роза, пока он приходил в себя, распластавшись как полотенце, на одном из стульев, смотрела на него несколько недоверчиво.
— Чем могу быть вам полезна? — недружелюбно спросила она.
Розе не верилось, что такой человек способен защитить ее отца. Раздражало ее и то любопытство, с которым он глядел на нее.
— Прежде всего скажите, читали ли вы обвинительный акт?
— Нет.
— А почему? Неужели вас не интересует судьба отца?
Он начал неважно. Она нахмурилась и сухо ответила:
— Я не обязана давать вам объяснения.
— Конечно, извините. Но я пришел вовсе не для того, чтобы ругаться с вами. Я хочу помочь вашему отцу.
Теперь она поняла, что повела себя неправильно. Она покраснела и тихо произнесла:
— Я не читала обвинительного акта.
— Ну, что ж… Тогда я попрошу вас рассказать мне об отношениях между вашими родителями.
Роза снова нахмурилась.