— Он далеко не прост. И здорово поставил нас на место.
— И все же он — заинтересованное лицо, и я сомневаюсь…
— Раз сомневаешься, то займись этим делом сам. Хоть я и думаю, что ничего ты тут не добьешься.
— А ты?
— Для себя я оставлю косточку пожирнее. Кто этот загадочный любовник? Какую роль играет во всей этой истории? Я имею в виду Генова…
2
На следующий же день инспектор Димов отправился в Плевен, захватив с собой только плащ и легкую дорожную сумку. Он удобно расположился в вагоне-ресторане, плотно закусил и, поскольку официант бросал на него недружелюбные взгляды, заказал бутылку импортного пива. Ему не хотелось думать о предстоящем деле, он не спешил заранее строить гипотезы. Возможно, самое главное — увидеть этого человека.
Юрист работал на большом современном индустриальном предприятии, которое находилось за городом. Прибыв в Плевен, Димов прямо у вокзала взял такси и отправился туда. Через четверть часа шофер остановил машину перед административным корпусом. Расплатившись, инспектор поднялся на второй этаж, где помещалась дирекция. Найти дверь с табличкой «Юрист» оказалось делом нетрудным. Димов постучался и вошел. За массивным письменным столом сидел мужчина лет пятидесяти, изысканно одетый, с приятной внешностью. Мужчина не сразу поднял голову, занятый разборкой бумаг, и у Димова было достаточно времени, чтобы рассмотреть его. Приблизительно так выглядели обычно представители старых буржуазных семей — широкое, несколько бледное лицо, полные женственные губы, округленный подбородок. Поредевшие волосы мужчины были тщательно причесаны. Когда юрист посмотрел на него, Димов неожиданно увидел красивые синие глаза. Они смотрели приветливо и мягко.
— Вы ко мне? — спросил юрист небрежно, но голос его звучал мягко и приятно.
— Я из милиции, — ответил Димов.
Ничто не дрогнуло ни во взгляде, ни в лице Генова. Это показалось инспектору несколько неестественным. Какой бы чистой ни была совесть Генова, у него были причины для волнения. Как юрист он хорошо знал, что не может быть вне подозрения.
— Я приехал из Софии, — добавил Димов. — В связи с убийством Радевой.
— Но я уже…
— Дали письменные показания… Это мне известно. Но мне этого недостаточно.
— Хорошо, садитесь, — пригласил Генов.
Димов опустился в мягкое кожаное кресло. Генов потянулся к сигаретам — это был единственный крохотный признак его волнения.
— Что именно Вас интересует?
— Прежде всего ваши отношения.
— Я уже дал объяснения по этому вопросу, — спокойно ответил Генов. — Тони была моим другом. Возможно, это не точное слово. Мы хотели пожениться, но решили подождать еще один-два года, чтобы подрос Филипп.
— Извините, но почему она предпочла вас своему мужу?
— На такой вопрос может ответить только женщина, — ответил юрист, и на его губах появилась чуть заметная улыбка.
— Я хочу, чтобы вы как следует вникли в мой вопрос. Существовала ли какая-то особая, специфическая причина ее охлаждения к мужу?
— Нет! — без колебаний ответил юрист.
— Она никогда не жаловалась на него? Прошу вас, припомните хорошенько.
— Н-нет, — на этот раз не так уверенно произнес мужчина.
— Вы в этом убеждены?
— Она была исключительно тактичной и культурной женщиной. Она вообще почти не говорила о нем. И ни разу не произнесла его имени. Но и по нескольким словам можно сделать некоторые заключения. Они были совершенно чужими людьми — и по своему внутреннему складу, и по своим понятиям.
— Хорошо, товарищ Генов. Скажите, когда вы в последний раз видели убитую?
Димову показалось, что юрист затаил дыхание.
— В день убийства, — спокойно ответил он.
— Так я и думал.
— Почему? — в голосе Генова мелькнула тень беспокойства.
— Таковы показания Радева. Он всегда знал, когда вы приезжаете в Софию. По ее виду, наверное. И по настроению.
Генов впервые нахмурился.
— Да, в тот день я, действительно, был в Софии.
— Расскажите подробнее…
— У меня было важное дело в объединении. Я взял командировку на один день. Я всегда езжу на своей машине в такие поездки, там мне удобнее. Я встал рано и в десять утра уже был в Софии. К половине двенадцатого я покончил со своими делами и позвонил ей в спецшколу. Мы встретились в кондитерской, потом поехали обедать в загородный ресторанчик.
— Она знала, что мы приедете в этот день?
Генов заколебался.
— Да, знала, — все же сказал он.
— Дальше?
— В ресторанчике мы пробыли около двух часов. Вы понимаете, что в нашем положении мы не могли ходить, куда хотели.
— Вы что-нибудь пили?
— Выпили бутылку белого вина. Она была совершенно трезва, если вас это интересует.
— Какой она вам показалась? Спокойной? Встревоженной?
— Обычной. Она умела владеть собой, товарищ инспектор, никогда не показывала своих настроений. Я бы сказал, что она была человеком с исключительно сильным, даже властным характером. Ее желания были для меня законом.
— Дальше?
— Потом мы вернулись в город. Она решила зайти на работу, а затем мы должны были снова увидеться.
— Во сколько часов вы расстались?
Генов задумался.
— Абсолютно точно сказать не могу. Но, видимо, в половине четвертого, а в пять мы договорились встретиться в Докторском сквере.
— Так!.. И где вы были до пяти часов?
— В том-то и дело, что у меня ни на что не оставалось времени, товарищ инспектор. Я люблю играть в карты, в бридж. В кондитерской «Витоша» играют в эту игру, вот я и пошел туда посмотреть, как играют. Присел возле одного столика, за которым играли четверо вполне приличных мужчин. И не заметил как пробежало время.
— В кондитерской находился кто-нибудь из ваших знакомых?
— Понимаю, что вы хотите сказать. Нет, никого из моих знакомых там не было. Там собираются случайные люди. Да и я захожу туда очень редко, один-два раза в год.
— А потом?
— Потом я пошел на встречу с Тони. Ждал ее до шести часов, но она не пришла. Я решил, что случилось что-то непредвиденное, и уехал. Телефона у них дома нет, найти ее я уже не мог.
— Когда вы узнали о ее смерти?
Лицо Генова совсем потемнело.
— Через несколько дней. И совершенно случайно, от нашего общего знакомого.
— Так!.. А вы были в суде?
— Да, был… Вы же понимаете, что все это мне не безразлично.
— Очень хорошо понимаю. Но не понимаю вашего поведения. Судя по вашим словам, получается, что между двенадцатью и половиной четвертого она была жива. Вы же юрист, не правда ли?
— Да, юрист.
— В суде шла речь о времени между двумя и тремя часами, у Радева не было твердого алиби именно на этот отрезок времени. Ваше личное вмешательство могло бы решить все…
Генов откинулся на спинку стула, в его взгляде появилось что-то холодное и враждебное.
— Товарищ инспектор, вы же понимаете деликатность моего положения.
— Понимаю. Но речь идет о человеческой судьбе. Неужели вы допустили бы, чтобы невинный человек попал в тюрьму.
Генов молчал. И Димов понимал, что он колеблется — сказать или умолчать о том, что было в этот момент у него на языке.
— Все дело в том, что я совершенно не считаю его невиновным.
— На каком основании? — строго спросил Димов.
— Разве здесь нужны особые основания? — устало произнес Генов. — Да, я очень хорошо знаю Тони, ее среду. Кто мог убить ее? И зачем? Этого ни в коем случае не мог сделать совсем посторонний, неизвестный человек.
— И я так думаю. Но кем бы он ни был, ясно одно: он заинтересован в том, чтобы Радева посадили в тюрьму.