А Иван вдруг все вспомнил: и гараж, и нож. «Но кто, же ударил? Неужели Виктор?! До такого дойти! Родной брат! И что же теперь? Наверно, уже и следствие началось. Кто-то же меня сюда привез. Как же быть, сказать правду? Но это, же тюрьма! Дадут срок и немалый. А если узнают про дом? Я так туда и не съездил. Может, он его и не сжег! — Всякие мысли лезли в голову Ивану. — Сколько же я тут лежу? Может, уже долго, Настя ничего не знает, будет волноваться».
— Я тут давно? — спросил у медсестры.
— Да нет, два часа назад вас и привезли.
— А кто привез?
— Вот этого уж я не знаю, «скорая», наверно.
«Какая в гаражах «скорая», а может, вызвали, — подумал Иван, — значит, пока вряд ли сообщили в милицию. Как же все-таки быть? Видимо, все будет зависеть от врача». Иван попытался вдохнуть полной грудью, — больно, в левой руке игла капельницы, жидкость почти вся вытекла. Медсестра поднялась, легонько придавив вену, вытащила иглу, собрала капельницу и потащила к выходу. В палате Иван один, вторая койка пуста. Все же попытался повернуться на правый бок, — больно, но терпимо.
— О, да вы уже на боку! — сказала еще на пороге молоденькая, круглолицая красивенькая врач, — ну и как мы себя чувствуем?
— А вы кто? — спросил Иван.
— Ваш лечащий врач, Нина Ивановна.
— Вы хирург?
— Да, хирург. Получается, не я вас опрашиваю, а вы меня, может, сделаем наоборот?
— Конечно, конечно, только я вас просить буду очень, умолять даже, не извещать милицию. Дело в том, что у меня есть подозрение, что сделал это мой родной брат, а ему еще только шестнадцать. У нас погибли родители, понимаете, это для нас всех трагедия. А он попал под плохое влияние. Вы меня понимаете?
— Понимать-то я вас понимаю, но у нас травматология, все сведения сразу записываются в приемном отделении. Боюсь, что я вам помочь не смогу. Давайте, я вас все-таки осмотрю. Так-так, чуть глубже. Что, сильно болит? Да, конечно, пока поболит. Давление почти в норме. Ну что ж, полежите, я схожу в приемное отделение, посмотрю запись, потом вам скажу, тем более, что я сегодня дежурная.
— Спасибо, доктор, помогите, если можно.
Врач ушла. «Как же известить Настю? Кого же послать?»
Минут через десять вернулась доктор.
— Ничего не могу сделать, там черным по белому написано: «Ножевая рана» и так далее, — даже отметка стоит: «Сообщено в милицию». Извините, но...
— Понятно, неужели ничего сделать невозможно?
— Тут уж я не знаю.
— Нина Ивановна, вы меня извините, что со своими проблемами лезу, но у меня в 1-ой больнице сестра лежит, будет волноваться, что не пришел.
— Так это же наша, родственная, и находится рядом.
— Как рядом, а я тогда где?
— Во второй, а у сестры что? Тоже травма? Это же в одном корпусе, вы в правом крыле, а она в левом. Как ее фамилия?
— Матыцина Настя. У нее черепная травма.
— Опять братик? Может, он больной?
— Все может, но с сестрой не он, может, с ним связано, но не он.
— Вы не переживайте, я схожу, тем более, что мне туда давно надо было.
— Спасибо, Нина Ивановна.
Ивана тянуло в сон, видимо, лекарства делали свое дело. Вечером, когда проснулся, то первое, что увидел, было лицо Насти. Она сидела в больничном сиреневом халате возле его кровати и смотрела в окно. Где-то светились многоэтажные корпуса больницы. В палате свет не был включен, но еще было светло.
— Настя, — позвал Иван, — вот видишь, сам я тоже попал.
Настя наклонилась к брату и, поцеловав в щеку, прошептала:
— Лежи, лежи, тебе нельзя много говорить, врач так сказала. А я уже все, могу бегать, скоро выпишут.
— Как же нам быть с Виктором?
— Я долго об этом думала и решила однозначно: пусть идет по им же выбранной дороге.
— Но это тюрьма и надолго.
— Пока не тюрьма, а колония, дальше — посмотрим. У меня, кстати, следователь был, я ему все честно рассказала.
— И про дом тоже?
— Нет, про дом ничего. Может, его и не сожгли. Мы-то не знаем.
— Зажги свет, совсем стемнело.
Глава тридцать четвертая
А поселок, действительно, вырисовывался. Уже стояли с красивыми, из оцинкованного железа, крышами два дома, с широкими, с выдумкой сложенными трубами. Еще два подведены под крыши, и уже стоят леса, а в остальных перекрыты первые этажи. Всего восемь домов. По проектной архитектуре совершенно разные, но площади одинаковые. Всего строительных бригад было восемь, то есть, на каждый дом — своя. С рабочими заключили договора на выполнение работ «под ключ», поэтому строители трудились от темна до темна. Две недели — дом. А семья Исаевых и примкнувшие к ним Силины обеспечивали строительство, кто, где и кто чем.