— Какие проблемы?
— Силины все хотят ехать. Это две машины. Только с их стороны четверо, да нас трое, семь, да Егор — восемь, как же такую ораву прокормить?!
— Чепуха, вот Оксана еще кого-то пригласить хочет, правда, сестренка? Оксана обалдело смотрела то на брата, то на мать.
— Ага, хочу, даже троих!
— Как троих, вы что — сдурели?!
— Ничего, мамка, все будет «хокей», я представляю, как обрадуются Петр с Павлом, им же сейчас рабсила нужна, ой как нужна! Ты даже не представляешь, что я задумал!
Оксана малая бочком, бочком, подморгнув Андрею, выскочила из тесной кухни, и по хлопнувшей входной двери брат понял, что сестренка куда-то понеслась.
— И что же ты задумал?
— Нет, мамка, секрет, вот, приедем к братьям — увидишь. А то, вдруг, не получится!
— Ладно, давай решать, что берем с собой. У тебя права-то есть?
— Какие права? Водителя? Обижаешь, мать, чтобы у следователя и прав не было!
— Я же рассчитывала на Егора. Едем без прицепа. Зачем он нам.
— Нет, как раз он и будет нужен. Мы сделаем из нашей «Тойоты» хозяйку. Она будет возить завтраки, обеды. Там есть столик, скамейки, даже вентилятор. Вот бы Оксана умела ездить на ней, был бы класс! Жаль мужчин отрывать на это плевое дело.
— Может, я еще смогу!
— Нет, мамка, ты у нас будешь семейным врачом, а заодно на пищеблоке помогать будешь. Стольких прокормить — надо искусство иметь!
— Где семь, там и десять, почти никакой разницы!
— Ну да, тут только одной посуды, надобно — море, а потом — на чем готовить? На обыкновенной плите не пойдет! Надо соображать!
— Соображай, не соображай, а больше ничего не придумаешь. Если у братьев газовых баллонов нет, остается плита.
— Короче, завтра, мамка, ты покупаешь все, что надо для хорошего медицинского пункта из расчета человек на тридцать работающих!
— Ты что, обалдел?! Откуда такие деньги! И где эти тридцать?!
— Не волнуйся, мамка, все рассчитано, вот тебе баксы, иди завтра, меняй на «деревянные», и вперед! Только без лишних вопросов и разговоров, в нескольких точках, по малым суммам, ну, не мне тебя учить!
— Андрейка, откуда такие деньги? — а сама подумала: «Может, Андрей реализовал самородок?»
— Я сказал, мамка, без вопросов, я даю — ты делаешь, в помощь возьми Оксану. А я буду готовить машину. Думаю, что часам к одиннадцати успеем, можно назначить Силиным встречу часов в двенадцать.
Около одиннадцати ночи вернулась Оксана.
— Ну что? — спросил брат, когда мать ушла готовить постели.
— Едут трое — мой друг Сергей и две подружки: Оля и Поля, между прочим, близнята.
— Красивые?
— Класс!
— Давайте спать, как говорили в старину: утро вечера мудренее, — сказал Оксана-мать.
Когда дети улеглись, и послышалось ровное дыхание Андрея, мать снова вошла на кухню, достала из шкафа деньги и пересчитала. «Господи, почти полтора миллиона, если пересчитать на наши; наверно все же самородок взял Андрей. А если даже и так-то и шут с ним! Сколько можно его прятать да переживать! Так даже лучше!» И уже успокоившись, спрятала снова деньги, выключила свет на кухне и пошла в свою конуру-берлогу, как сама и называла свою мизерную комнатушку, спать. Закрыла плотно дверь, разделась, распустила волосы и легла на низкую деревянную скрипучую кровать.
«Ваня, Ваня, сколько я лет без тебя маюсь, даже подумать страшно! Дети взрослые, скоро внуки пойдут, стану бабкой я, Боже, Боже!»
Глава двадцать третья
Электричка обратно в Красноярск была только через час. Настя взяла в станционной кассе билет, вышла на улицу и побрела вдоль железнодорожного полотна. Солнце клонилось к закату, вот-вот коснется сверкающих вдали снежных вершин.
«Значит, все же сжег, — думала Настя, — и как же он после этого жить будет? А что мне делать? Ведь кроме меня и трех подонков никто не знает! Как, кроме меня? Это же получается, что я ненужный свидетель, они же меня могут... Что же делать?! Нет, не может Витя меня убить! Я думала, что и дом не может сжечь, а сжег же! Господи, что же делать?! А если ему прикажет тот же Гущин? А если он принимает наркотики? Что пьет — факт, а насчет наркотиков — не знаю. Ужас! Виктор Сердюченко, фронтовик, здоровяк, добрейшей души человек, всю свою жизнь проработавший и ничего не имевший в жизни, в честь этого человека назван мой брат, Витя, который оказался таким подонком. Почему оказался? Почему же оказался? А не мы ли ночами, всей семьей, смотрели американские боевики, вначале, бывало, до двух ночи. А ведь Вите тогда было только два-три года! Он же рос вместе с фильмами ужасов. А порнуха? Помню, отец пытался запретить, так мамка: пусть глядит все, чтобы не росли такими, как я когда-то — неучами. Пусть знают все! Ну, вот мы и познали все, каждый по-своему, по-разному. Ванька в бизнес подался, а этот — в болото пьянки и наркомании. Хорошо, что я хоть больше жила у бабы Нади да у деда Якова, а то и мне плохая дорожка досталась бы».