— Играть в хороший бейсбол можно, когда у тебя все для этого есть, а у меня есть. Вот увидите, придет день, и я побью все рекорды по броскам и ударам.
Харриет, явно не ожидая таких слов, захлопала в ладоши так сильно, что зазвенели браслеты на запястьях.
— Я чувствую, — продолжал Рой, — что во мне это есть, поэтому я сделаю что-то очень значительное. Я должен это сделать. Я имею в виду, — скромно добавил он, — конечно, когда буду играть.
— Ты хочешь сказать, что ты не… — Казалось, она была очень разочарована, и это удивило Роя.
— Нет, — смутился он. — Сэм везет меня на пробу.
Харриет посмотрела в окно, взгляд ее стал отрешенным. Потом она спросила:
— Но Уолтер — он же успешный профессиональный бейсболист, верно?
— Бомбардир?
— И он три раза получал эту награду — как ее?
— Самому ценному игроку. — Рой испугался, что потеряет ее и она уйдет к Бомбардиру.
Девушка закусила губу.
— А ведь ты побил его, — пробормотала она.
— Он долго не протянет, от силы год-другой. Но тогда он будет уже слишком стар для бейсбола. А передо мной вся жизнь.
Харриет оживилась и дружески поинтересовалась:
— Так чего же ты хочешь добиться, Рой?
— Случается, иду по улице и думаю, как было бы здорово, если бы люди говорили: смотрите, это Рой Хоббс, самый лучший бейсболист в мире.
— И это все? — огорчилась она.
Он старался понять ее вопрос. Что еще ей нужно?
— И это все? — повторил Рой. — А что может быть важнее?
— А ты не знаешь? — удивилась Харриет.
— Ты о баксах? Их я тоже получу.
Она покачала головой:
— Разве нет ничего выше земных ценностей, чего-то более прекрасного в жизни и действиях человека?
— В бейсболе?
— Да.
Он сосредоточился.
— Может быть, я неясно выразилась, но ты наверняка догадался (я говорила это Уолтеру как раз перед тем, как поезд остановился): ты один — в том смысле, что все мы ужасно одиноки, как бы ни судили люди. То есть если бы ты понял, что наши ценности должны проистекать из… о, я на самом деле хочу сказать… — Она развела руками. — Прости меня, иногда я запутываюсь в том немногом, что знаю.
У Харриет были печальные глаза. Он ощущал к ней странную нежность, как если бы она была его матерью (той, настоящей), и ему отчаянно хотелось найти ответ, которого ждала Харриет, говоря о жизни.
— Кажется, я знаю, что ты хочешь сказать. Ты имеешь в виду радость и удовлетворение, которые испытываешь, бросив мяч так, как можешь только ты.
Она ничего не ответила.
Рой с трудом придумал что-то еще, что мог бы сказать, но не знал, сумеет ли выразить это словами. Странное чувство опустошенности и потерянности охватило его, словно он только что провалился на просмотре. Роя удручало то, что он так и не понял, к чему она клонит. Харриет зевнула. Никогда еще он так не сокрушался о том, что не может раскрыть свои мысли девушке, да еще такой красавице. Вот если бы он был с ней в постели…
Словно угадав, о чем он думает, Харриет перестала задавать дурацкие вопросы, вздохнула и придвинулась к нему поближе, сделав вид, что заинтересовалась футляром для фагота.
— Ты играешь?
— Нет, — ответил он, обрадовавшись, что разговор пошел о чем-то другом. — Там лежит одна вещь, которую я сделал для себя.
— Что же это?
— Бейсбольная бита.
Она рассмеялась.
— Рой, тебе цены нет.
— Я взял футляр, опасаясь, как бы деревяшка не пострадала до того, как будет случай воспользоваться ею.
— О, Рой!
Харриет настолько приблизилась к нему, что он осмелел. Рой нагнулся, поднял за шнурок шляпную коробку и подержал в руке, как бы взвешивая ее.
— Что это в ней?
— В ней? — переспросила она и, подражая ему, ответила: — Кое-что такое, что я сделала для себя.
— Похоже на шляпку.
— А что, если голова? — Харриет погрозила ему пальцем.
— Больше похоже на шляпку. — Растерявшись, Рой поставил коробку на место. — Придешь когда-нибудь посмотреть, как я играю? — спросил он.
Она кивнула, и Рой почувствовал, что ее нога касается его ноги. Харриет почти уселась ему на колени. Он воодушевился, решив, что ее интерес к Бомбардиру угас и теперь она думает только о том, кто развенчал его.
В туннеле Рой положил руку на плечо девушки. Когда поезд качнуло на повороте, его рука словно невзначай скользнула на ее полную грудь. Между его пальцами сразу набух сосок, и не успел он преодолеть порыв, как пальцы начали поглаживать его.