— С тобой невозможно иметь дело, но я принимаю твои условия.
Но Рой сказал, что передумал. Обмозговав все, он решил: раз ребята хотят выиграть эту игру, он поможет им. Это — добро. Он не предаст свою команду и менеджера. Это — зло.
— Ты потеряешь мисс Пэрис, она уйдет к другому, если ты не проявишь осторожность.
Рой вскочил.
— К кому, например?
— К спонсору получше, чем ты.
— К Гасу Сэндсу?
— Достаточно намека умному… — начал Судья.
— Это вас не касается. — Рой опустился на подушку. — А что, если я не смогу провести игру? «Пираты» не такие уж мировые чемпионы. Мы разложили их в последних семи играх. Ребята способны снова сделать это, даже если я ни разу не подниму биту.
Судья потирал руки.
— «Рыцари» деморализованы. Без тебя они едва ли победят даже дворовую команду, что бы о них ни думали. Что же касается ситуации, при которой противники окажутся беспомощными, мы предприняли соответствующие меры.
Рой снова вскочил.
— Вы хотите сказать, что в деле участвует кто-то еще?
Судья улыбнулся.
— Кто-то из нашей команды?
— Центральная фигура.
— В таком случае…
— Тридцать пять — окончательная цифра. Меняться больше не будет.
— И сорок пять по контракту…
— Договорились. Ты понимаешь, что ни при каких обстоятельствах не должен пробить надежно?
После минутной внутренней борьбы Рой ответил:
— Я приму эту подачу.
— Прости, не понял.
— Договорились.
Судья понял и рассмеялся:
— Вижу, ты разделяешь мои филологические интересы.
Он закурил сигару.
Сквозь туманный бред Рой вспомнил старую поговорку: «Горе тому, кто называет зло добром, а добро злом».
Судья смотрел на него остановившимся злобным взглядом.
Вернулась Мемо и осыпала его лицо влажными поцелуями. Она щекотала ему нос, ерошила волосы и называла удивительным. После ее ухода Рой не мог заснуть, поэтому сунул руку под подушку и вытащил письмо Айрис.
«…После того как родился мой ребенок, женщины того дома, куда отец привез меня, чтобы избежать позора, предлагали мне отказаться от него. Они говорили, что девочке будет плохо, если воспитывать ее будет незамужняя мать, а у меня самой не останется ни времени, ни возможности начать нормальную жизнь. Они призывали меня проявить здравый смысл и отдать девочку в приемную семью. Но я кормила ее, хотя меня убеждали не делать этого. Ты видел следы от кормления. Они утверждали, что я испорчу фигуру, но мысль расстаться с дочкой навсегда убивала меня. Так как отец не хотел, чтобы она жила в одном с ним доме, я решила найти работу и сама вырастить ее. Это оказалось гораздо труднее, чем я ожидала. Я зарабатывала немного и должна была оплачивать уход за ребенком, жилье, покупать одежду ей и себе. Вечером мне приходилось позаботиться об ужине, выкупать ее, постирать, убраться в доме и приготовиться к следующему дню. И так день за днем.
Кроме дочки, я почти ни с кем не виделась, главным образом читала для общего развития, хотя временами это было невыносимо, особенно до двадцати и немного после двадцати. И не так уж мало времени ушло у меня, чтобы избавиться от чувства вины и не считать девочку виновницей моих бед. В конце концов я справилась, и скоро ее любовь ко мне и моя — к ней компенсировали все, что я перенесла и выстрадала. И все-таки я была привязана к времени — не столько к прошлому и не к надеждам на будущее, еще очень далекое, — просто к тому, что сейчас и здесь. Годы быстро промчались, и наступила перемена, скорее награда за такое долгое терпение. Скорее, чем я предполагала, дочка выросла, стала молодой женщиной и, словно оправдывая мои надежды, влюбилась в удивительного мальчика и вышла за него замуж. Как и я, она стала матерью, когда ей еще не было семнадцати. Внезапно, куда ни посмотри, все оказывалось завтрашним днем. Наконец я была свободна и продолжила жизнь с той точки, где оставила ее одним летним вечером, когда пошла погулять в парке с незнакомым человеком…»
Рой дочитал до последней страницы, где Айрис еще раз упомянула о том, что она бабушка. Скомкав письмо, он швырнул его в стену.
Утром, когда должна была состояться игра, на всех трибунах Найтс-Филда вспыхивали драки. Повсюду летали шапки, бутылки, огрызки яблок, кожура бананов и раздавленное содержимое пакетов с ленчем. Фанат в одной из лож, получив камнем по голове, обливался кровью. Два специально назначенных копа бросились вверх по ступенькам и схватили малого в очках, на вид невинного агнца, но его карманы были набиты камнями странной формы. Копы стащили его с трибуны, хотя он вопил, что собрал камни для своего сада, и, раскачав, вышвырнули из парка. Этот малый из Питтсбурга на чем свет стоит поносил «Рыцарей». Шофер фургона, огорченный тем, что не попал на игру, остановил его захватом сзади и ударил собирателя камней головой о тротуар. Так что у того вдребезги разлетелись очки. Выплюнув с кровью два зуба, малый сидел, всхлипывая, до приезда «скорой».