Прииск Фролыч в тысяча девятьсот тридцать восьмом году…
Два длинных деревянных барака – это жилище вольных рабочих прииска. Дом для семейных, деревянный и такой же длинный, как бараки. Разница была только в том, что в бараках люди не имели комнат. А в доме для семейных были отдельные комнаты и даже квартиры с выходом в общий длинный коридор. Далее – магазин, больничка, контора, ремонтные мастерские. Примерно в километре от этого посёлка – зона. За зоной – бараки охранников. Мимо шла Колымская центральная трасса, «дорога жизни», соединяющая Магадан и прииски. Невдалеке текла река Берелёх. Земля кругом была почти вся изрыта. Вдоль реки и вдоль трассы тянулись отвалы породы.
Их встретил молодой коренастый мужчина.
– Иван Иваныч, – представился он. – Я главный инженер прииска.
Он повёл их к длинному бараку, деревянному, окружённому завалинкой из горбыля, засыпанной опилками и песком.
– Вот здесь мы приготовили для вас комнату. В ней раньше жил холостяк, молодой парень. Он её и обставил. Как умел.
Иван Иванович широким жестом обвёл комнату и вышел. Её убранство было творчеством умельца-самоучки: сбитый самодельный топчан из необструганных досок – это кровать, самодельный из обструганных досок стол, вешалка c самодельными крючками из стальной толстой проволоки украшала стену. Посреди комнаты стояла круглая металлическая печка, выполненная из большой бочки. Труба от неё выходила прямо в потолок. Она обеспечивала тепло, на ней готовили еду. В углу около двери стояла большая деревянная бочка. Ведро и черпак говорили о том, что о водопроводе и прочих прелестях цивилизации надо забыть. В бочку наливали воду для еды, питья и других нужд. Её возили утром с реки на единственной лошади, запряжённой в телегу или сани, в зависимости от времени года. Удобства, или, как тогда говорили, сортир, в виде небольшого деревянного домика, красовались за бараком на улице. Причём двери сортира болтались на петлях и были открыты. Два грязных очка на деревянных досках нагло смотрели на улицу.
– Разве можно здесь жить, Отто? Ты куда меня привёз?
Она развернулась и хотела уйти. Как будто её за порогом этого дома ждала машина. Берг растерялся. Надо было как-то её остановить. Он схватил её руку и повернул к себе.
– Остановись, пожалуйста, остановись! Мы никуда не можем деться. Потерпи немного. Я всё сделаю. Я постараюсь всё сделать.
Людмила осматривала неоштукатуренные стены из круглого леса с заделанными мохом дырами удивлёнными круглыми глазами, и из них катились большие горошины слёз.
– Как можно здесь жить?
– Люди живут, ты видишь. Но ты права, мы так жить не будем. Потерпи немного. Я всё устрою. Ты пока располагайся, как можешь. А я сейчас же начну всё организовывать.
– Я хочу домой, в Москву, – рыдала Людмила.
– Людмила, вспомни, какой большой путь мы проделали. Я ведь не могу бросить всё и сопровождать тебя. Ты же понимаешь. А одна ты не сможешь снова проделать этот путь. Я очень тебя прошу, успокойся. Всё образуется. Я всё сделаю. Вместе мы нигде не пропадём.
Он заглядывал ей в глаза. Гладил её волосы. Как маленькую девочку, взял на руки. Кто-то постучал в дверь. Зашла молодая красивая женщина с копной чёрных кудрявых волос.
– Это что за слёзы? Тебе не стыдно слякоть разводить? Ты чего испугалась? Пойдём к нам.
Женщина взяла Людмилу за руку, заставила встать на ноги и повела за собой.
Они зашли в соседнюю дверь. Людмила увидела две опрятные достаточно большие комнаты. Мебель была тоже самодельной. Но, очевидно, фантазии и мастерства у автора было больше. Стены были оштукатурены и побелены. Стол накрыт белой льняной скатертью с кистями и вышивкой. Стулья обшиты матерчатыми чехлами. Печь на маленькой кухоньке была сделана из кирпича. На ней что-то кипело и шкварчало.
Соседка повернулась к Людмиле и дала ей платок.
– Вытри слёзы. Меня звать Ольга. Как тебя звать?
– Людмила.
– Ты откуда?
– Из Москвы.
– Не реви. Твой муж правильно говорит. Всё образуется. Здесь не Москва. Но ведь мы живём и радуемся. Со временем ты полюбишь этот край. А сейчас возьми себя в руки. Я тебе во всём помогу. Обращайся по любому пустяку.