Задача, изначально представлявшаяся простейшей, проявилась перед ним во всей своей полноте и перспективе — речь шла не о формуле, а о прорыве в области естествоведения, о количественном описании энергетического поля не в частном, разделенном, а в общем, непрерывном случае. И, понятно, с наскока она не решалась.
Глаголен явился к Войте сам, через две недели. Но к тому времени Войта был настолько погружен в работу, что приход мрачуна не вызвал у него желания пререкаться. В Славлене ему не с кем было обсудить свои исследования, разве что иногда он отвечал на вопросы учеников да рассуждал вслух в их присутствии. Глаголен бегло просмотрел черновые наброски Войты, долго изучал изолинии натяжения поля, глянул, на каких страницах открыты разложенные на столе книги. И, присев за стол, спросил:
— Ты собрался самостоятельно создать теорию предельного сложения несущих?
— Мне ее не хватает, — ответил Войта, не поднимая головы от своих записей.
— У меня есть некоторые черновые наброски, еще не систематизированные. Вот, гляди. — Он забрал у Войты перо и немного поправил его рисунок. — Легче?
Войта поднял глаза, пораженный простотой, с которой из исправленного рисунка делались выводы…
— Не смотри с таким удивлением, я шел к этому не менее пяти лет. Жаль, в моих черновиках тебе будет трудно разобраться…
Глава 4
Осень 101 год до н. э.с.
Они спорили до крика, а однажды подрались: Глаголен ткнул Войту носом в книгу — в прямом смысле, — Войта в ответ, едва выпрямившись, перевернул страницу и надел открытую книгу, будто маску, Глаголену на лицо. Глаголен ответил пощечиной, Войта выломал ударившую руку, уложил Глаголена грудью на стол и трижды приложил лбом к написанной в книге формуле. Глаголен извернулся и врезал Войте по ногам тяжелым набалдашником трости — исключительно с тем, чтобы, освободившись, перевернуть страницу назад и обрушить открытую книгу Войте на голову…
Опомнились они нескоро, но когда на шум в лабораторию подоспела охрана, то застала обоих ученых хохочущими и утирающими слезы с глаз.
— Я должен был предположить, что сын наемника окажет мне достойное сопротивление, — выговорил наконец мрачун.
— У меня большой опыт — отец прикладывал меня носом к открытым книгам с завидным постоянством. Лет в четырнадцать я начал сопротивляться.
— Ты и в детстве был таким же упрямым ослом?
— Ничуть не более ослом, чем вы сегодня.
Они имели множество совместных трапез (на краешках лабораторного стола, заваленного бумагами и книгами), и вместе пили вино (между делом прихлебывая его из стаканов), и даже вместе спали, Войта — уронив голову на стол, Глаголен — откинувшись в кресле во время пространной тирады, неожиданно прерванной.
Войта из окна смотрел на световые представления, собиравшие публику со всех концов Обитаемого мира, но восхищался не разноцветьем огней, а механикой их безупречно сложного движения. И зажигал в лаборатории солнечные камни, горящие гораздо ярче свечей.
Он привык в ветреные дни подниматься на самый верх башни и оттуда выходить в межмирье одновременно с Глаголеном.
Да, в башне Глаголена в самом деле были собраны заспиртованные уродцы, человеческие органы (включая сердца), люди без кожи, люди с разобранными мускулами, люди в продольных разрезах, человеческие кости и целые скелеты, но медицина Войту не интересовала — он находил ее дисциплиной далекой от истинной науки, так же как и герметичную антропософию. Гораздо больше его занимали перспективы создания энергетической модели двух миров, и он надеялся от трехмерной теории сложения несущих когда-нибудь перейти к многомерной.
В простеньком опыте с созданием энергетического поля при помощи электрических сил ему виделась идея описания различных полей и их сродства, а то и единой их природы.
Прошел год, теория предельного сложения несущих двигалась вперед, усложнялась и расширялась — упрощая числовое описание любого (!) энергетического поля. У Войты из головы выветрились идеи о тайнах чудотворов — теоретические его изыскания ставили на одну ступень и способности чудотворов, и свойства мрачунов, и электрические явления, и природный магнетизм. Он, пожалуй, уже согласился с Глаголеном: незачем черпать энергию Исподнего мира ради того, чтобы двигать магнитные камни, — для этого есть много других способов. И Глаголен в свою очередь был согласен с тем, что притеснение чудотворов рано или поздно пагубно скажется на равновесии между мирами.