Выбрать главу

В тот осенний день на башне было особенно промозгло и сумрачно, и Войта не ожидал, что Глаголен начнет столь важный разговор именно там. Но, видно, мрачуна вдохновлял ветер…

— Мы оба успели забыть о том, что ты являешься моей собственностью. Или я ошибаюсь и ты никогда не забывал об этом?

— По-честному, сейчас мне все равно, — усмехнулся Войта.

— И тем не менее… Теперь я не считаю нужным удерживать тебя силой. Ты волен покинуть мой замок и вернуться в Славлену, к своей семье. Можешь считать это платой за свой вклад в науку.

— Это же не ваша наука, — пожал плечами Войта. — Почему же вы решили расплатиться за вклад в нее своим имуществом?

— Если бы никто не жертвовал своим имуществом ради науки, ее бы не существовало.

— Слушайте, Глаголен, вы же прекрасно знаете, что я никуда не уйду. Во всяком случае пока. Зачем эти красивые широкие жесты?

Мрачун рассмеялся.

— А ты немного поумнел. Мне казалось, мои хитрости работают потому, что ты не умеешь их распознать.

— Некоторые ваши хитрости я в самом деле не умею распознать. Например, зачем вы третьего дня оставили включенным электрический элемент? Чтобы я сравнил силу электрического удара с ударом чудотвора?

— Я уже говорил, что не намерен оправдываться, — проворчал мрачун. — И ты ничуть не лучше: кто пролил кислоту на каменный пол и не подумал ее вытереть? Я лишился домашних туфель.

— Ну я-то точно не имел в этом никакого умысла.

— Поверь, я тоже. Ты совершенно, безукоризненно невыносим! Ты ведешь себя как глупый избалованный ребенок! И я безропотно терплю тебя целый год, чего на моем месте не выдержал бы ни один человек.

— А, так это вы меня выгоняете? — рассмеялся Войта.

— Нет, напротив. Я предлагаю забрать в замок твою семью.

— Это что-то вроде бесплатного приобретения еще четверых чудотворов?

Они стояли рядом и не смотрели друг на друга, более того — Глаголен обращал лицо к ветру, а не к собеседнику, а потому влепил Войте пощечину с разворота. Получилось довольно ощутимо.

— Я понятно объяснил? — равнодушно переспросил мрачун.

— Вполне, — ответил Войта. — Для вас оскорбительно подозрение в корыстных мотивах. Если, конечно, я более не ваша собственность, которую можно наказать в любое время по своему усмотрению.

— Я часто тебя наказывал?

— Вполне достаточно для того, чтобы я потерял способность к энергетическому удару. Или это были не вы?

— Об этом мы уже говорили, и оправданий от меня ты снова не дождешься. — Глаголен помолчал. — Признаться, врезать тебе как следует мне хотелось с первой нашей встречи в лаборатории. Но тогда ты бы неверно это истолковал.

— Так сильно хотелось, что ради этого вы решили меня освободить?

— О, Предвечный! Я знал, что за моим жестом доброй воли последует каскад оскорбительных колкостей, но надеялся, что ты быстрей исчерпаешь их запас.

— Да ладно вам, Глаголен. Я рад, едрена мышь, неужели не видно?

— Разумеется видно! Мотивы твоих слов и поступков примитивны и очевидны любому мало-мальски наблюдательному человеку. Что и позволило мне свободно управлять тобой в течение этого года. И я вовсе не ждал, что ты рассыплешься в благодарностях и начнешь целовать мне руки.

— А вам бы этого хотелось? — Войта расплылся в глумливой улыбке.

— Сейчас я врежу тебе по второй щеке. Впрочем, это будет абсолютно бессмысленный шаг, потому что ты не считаешь пощечину ни оскорблением, ни позором, как всякий плебей. В моем кругу этот позор принято смывать кровью.

— В моем кругу за это принято давать сдачи, чаще всего — кулаком в зубы. Не испытывайте судьбу, никакой кровью позор драки с плебеем вам не смыть. Вы, конечно, можете призвать на помощь стражу и примерно плебея наказать — не потому, что он в вашей собственности, а просто по праву сильного, — но это будет лишь месть, позор она не смоет.

— Безукоризненно невыносим… — вздохнул Глаголен. — Так что насчет твоей семьи?

— Вы хотите, чтобы мои дети прыгали по кабинету, когда я занят расчетами? А жена зажигала мне свечи и подавала ужин в постель вместо Лепы?

— Ты глупое, беспомощное, недоразвитое и безалаберное существо, Воен. Ты не способен жить без того, чтобы кто-нибудь не управлял твоей жизнью в самых примитивных ее аспектах, как то: есть, спать, мыться, брить бороду и стричь ногти. Не говоря о материальной стороне твоего существования. Если бы рядом не нашлось людей, способных об этом позаботиться, ты бы умер от голода и уморил семью. Я положу тебе ренту, которая позволит вести образ жизни, приличествующий твоей образованности. Кроме этого, я готов понести расходы на образование твоих сыновей, и это образование превзойдет Славленскую школу экстатических практик. Твоя дочь получит приличное воспитание и соответствующее ему приданое, а жена возьмет на себя обязанность распоряжаться деньгами и прислугой.