Нилова Пустынь. 1914, весна.
«В лиловом мраке окно. За небом…»
В лиловом мраке окно. За небом
Какая просинь? Какая даль?
О, если мог бы кормить вас хлебом
И утолять вашу печаль.
Какая музыка за этой синью?
Дрожанье влаги или топот труб?
О Скандинавские бьется твердыни
Море, молящееся поутру.
О, если бы знать… (я одно лишь знаю)
Я уже слышу – за скрипом телег
Бесстрастные песни из Божьего рая,
Язвительный вой кликуш и калек.
О, только услышать, только отметить –
И душа, как служанка, пойдет служить,
И будет, скитаться по белому свету
И огненный крест свой носить.
1914.
«Не чистым, но гордым…»
Не чистым, но гордым
Иду в монастырь, –
Согбенным, затихшим,
Убитым иду.
Господь Солнцеясный,
Пойми и прости,
Ужасную душу
В ладонях зажми.
Господь убиенный,
Воскресший Господь,
Я твой через горе,
Чрез ложь и порок.
Слезою воздушной
Своей окропи
Воздушную душу
И дикую кровь.
1914.
«Холодный, синий свет звезды…»
Холодный, синий свет звезды
Колеблется в ночи.
О, сколько горечи, тоски, вражды!
Лечи, Господь, лечи…
Свет звездный, этот санный путь,
Воздушный мост.
Внизу, вверху, – вода и жуть,
А дом Твой – свят и прост.
Он свят и прост, Твой ветхий дом,
Так что-ж,
Что он в краю совсем ином,
Не здесь, где в милом и святом,
И боль и ложь!
О, да святится синий свет
Звезды.
А в сердце каменном ответ:
Крик, свист и визг вражды.
1913.
«Я иду дорогой снежной…»
Я иду дорогой снежной
С непокрытой головой,
Острый холод ноги режет,
Веет ветер огневой…
Вот сменилась мгла рассветом,
Так пустынна эта ночь.
Прошлое, где ты?
Неужели точка?
Вот селенье
И огонек,
Долготерпенье,
Поле и Бог.
1914.
«Душа, как свинец. Рабыней…»
Душа, как свинец. Рабыней
Она рождена,
Ты видишь – в пропасти синей
Душа ясна.
Все – ясно, все – непреложно,
Отчего же мне
Все кажется хитростью, ложью
И сном во сне?
Ты чувствуешь ветер снежный
Ты слышишь, как кровь поет,
И тенью несчастной и нежной
Бледный облак плывет?
А мне – только плакать глухо
В одинокой тиши…
Коснутся ли Божьего слуха
Молитвы порочной души?
1914.
«Не веришь? Что-ж, я не верю тоже…»
Не веришь? Что-ж, я не верю тоже,
Но тогда почему
При имени нежном и сладком – Боже –
Всякую руку жму?
Всякую душу, даже гадюку,
Готов прославлять,
Но тогда почему невозможную муку
Готов за других принять?
Не веришь, а смотришь с такою печалью,
Которой имени нет.
Вот за лесом, за Петербургом, за далью
Я вижу свет.
И он, этот свет, в душе холодной
Горит, как Бог.
Прими меня в свой храм свободный,
На свой порог.
1915.
«Ты знаешь, как птицы поют…»
Ты знаешь, как птицы поют,
Ты знаешь, как пахнет в лесу.
Тяжелую долю свою
Тебе одному несу.
Я знаю, придут и к тебе
Нашептывать, что я плохой.
О болях моих, о горбе
Забудешь ты за сохой.
Скажи, к чьим ногам прильнуть?
Где мать моя? Где мой дом?
Ты черным крестом мой путь
Отметишь в уме своем!
1915, весна.
«Говорили. В воздухе синем…»
Говорили. В воздухе синем
Были звезды, как слезы Господни.
– Вы приехали сегодня
Поклониться нашим святыням? –
Я молчал. Что мог я ответить?
Что все мысли, все чувства лживы,
Что успел я только заметить
Чей то рот больной и красивый
В гостинице неприхотливой.
Завывали гудки пароходов,
Колокола звенели,
Из под заплесневших сводов
Кремля – молодые деревья светлели.
Новгород. 1914.
«Широко разлившийся Волхов…»
Широко разлившийся Волхов
Пред самым моим окном.
Все хорошо. Не плохо
Даже то, что мы не вдвоем.
Тянет с речки прохладой.
Солнце за монастырем,
Единственная отрада –
Носить тебя в сердце моем.