Между прочим, самосожжение Гея видно было и в космосе. Два космонавта, мужчина и женщина, позднее докладывали в центр управления космическими полетами, что самосожжение человека на Земле выглядело, наверно, куда более зрелищно, нежели костер инквизиции. Ведь колдун или колдунья оставались привязанными к горящему кресту, а Гей как живой факел метался в центре огненного кольца. Это был не самый худший цирковой номер человечества, как мог бы отметить бог, если бы он и впрямь находился на седьмом небе.
Но спасли Гея не президенты, не космонавты и не бог. На экране телевизора появилась машина. Кажется, марка «Лада».
За рулем была женщина.
С огнетушителем в руках она метнулась за горящий круг и направила пенную струю на безумный факел.
Может быть, это была жена Гея?
Акт милосердия, за который теперь ему предстояло платить смертью не менее мучительной — уже в больнице.
И человек с хронометром сказал мне, что он все же представил себе, как на экранах телевизоров замерцала, запульсировала звезда — символ пяти континентов.
Сигнал чрезвычайной президентской связи, совмещенной с каналом интервидения.
В апартаментах звонившего, главы одного из ведущих государств, чье название вместе с именем президента обозначилось на экране, как бы появился его старый коллега, лидер другой могучей державы, в которой произошло самосожжение человека.
Президенты сидели в креслах лицом друг к другу. Между ними пылал камин — будто один на двоих. Программа подобных диалогов предусматривала показ того или иного антуража, что вызывало у телезрителей ощущение реальности происходящего на экране. Увы, человек всегда хочет верить в реальность происходящего. Особенно когда дело касается политики. Поэтому нелишне теперь указать, что президенты были в халатах, какие надевают по вечерам простые смертные, и этот странный на первый взгляд внешний вид глав крупнейших государств, которые, казалось, даже спать должны в парадных костюмах и при галстуках, нисколько не противоречил протоколу телевизионного паблисити в чрезвычайной ситуации, более того, эти дополнительные бытовые реалии говорили о том, что самосожжение Гея было воспринято президентами — во всяком случае, тем, который первым нажал клавишу ЧПС, — как событие экстраординарное. Тут уж даже самому отсталому телезрителю из какой-нибудь страны так называемого третьего мира становилось понятно, что человеческая жизнь, точнее, жизнь любого индивидуума homo sapiens значительно подорожала со времен инквизиции, когда объятый пламенем гражданин привлекал внимание королей лишь как наглядное доказательство отлаженности государственного механизма.
— Сэр! Этот человек сделал заявление перед самосожжением? — была первая президентская фраза.
Произнес ее молодой президент, который первым нажал клавишу ЧПС. Он задал этот вопрос без ненужного в данной ситуации традиционного приветствия, спросил с тревогой, сохраняя, однако, безупречную вежливость в голосе, чтобы сцена не напоминала допрос.
— Пока я не знаю, — откровенно признался старый президент. — Но оперативное расследование уже началось… — На экране было видно, как президент нажал клавишу маленького селектора. — Вы установили телесвязь с репортером? — спросил он своих невидимых помощников.
— Да, сэр! — был ему мгновенный ответ. — Но только с оператором. Репортер находится в обмороке.
— Вот как! — Старый президент заметно смешался. — Пусть говорит оператор… Дайте голос! — быстро добавил он, сообразив, что растерянный вид оператора может произвести на телезрителей удручающее впечатление, которое смазало бы восприятие широкой публикой этого момента чрезвычайного паблисити, о чем растрезвонят завтрашние газеты.
И те, кому следовало понять президента, поняли его без лишних слов. За кадром возник лишь дрожащий голос оператора, а изображения его не было.
— Этот Гей заявил, что хочет сжечь себя в знак протеста против гонки ядерного вооружения, против милитаризации космоса…
Президенты посмотрели друг на друга.
— Разве нельзя было остановить этого человека? — спросил молодой президент, спросил, разумеется, своего коллегу, старого президента.
— Наверно, можно было, — неохотно или устало, но еще и с плохо скрытой иронией ответил старый президент.
— Почему же это не было сделано? — Голос молодого президента выказывал не только крайнюю озабоченность, но и, как прежде, полную доброжелательность по отношению к своему собеседнику.
— Для этого нам нужно было всем сразу свернуть свои ядерные силы, — словно забыв, где он находится, не без сарказма сказал старый президент, пожав плечами.
Этот президент, как было известно всему миру, придерживался самой крайней позиции в вопросах сохранения мира. Он полагал, что человечество можно уберечь от ядерной войны и связанной с нею глобальной, планетарной катастрофы лишь с помощью ядерного оружия, причем самого разрушительного, самого варварского, хотя, по сути дела, любое ядерное оружие, как, впрочем, оружие вообще, является сугубо варварским по своей изначальной цели. Это был печально знаменитый парадокс старого президента одной из самых сильных стран мира. И этот парадокс вдруг оказался в центре паблисити, чего никак не ожидал старый президент.
— Я имел в виду… — теперь в замешательстве был молодой президент. — Разве репортер и оператор не могли сообщить о предстоящем акте самосожжения?
— У нас абсолютная свобода, сэр… — Старый президент сказал это опять не без иронии, но тонкой, которая допускала разночтение: то ли он имел в виду свободу как социальную и политическую категорию, то ли просто-напросто недостаточную осведомленность своего молодого коллеги.
Но тут отличился помощник президента. Он успел выведать кое-что у оператора и теперь зачастил, смягчая то невыгодное впечатление, которое старый президент произвел на своего коллегу последней фразой насчет абсолютной свободы.
— Сэр! Оператор сказал, что этот Гей позвонил на телевидение примерно за два часа до того, как чиркнул спичкой. Редакция сообщила об этом директору, программы новостей. Директор позвонил в комиссариат, как положено по закону, а репортеру и оператору велел на всякий случай приехать на площадь и включить аппаратуру.
— Мы думали, — вдруг опять проклюнулся голос оператора, — что дело ограничится каким-то частным заявлением…
— Но вы же видели, что он обливает себя бензином! — Голос помощника старого президента гремел по всей планете, ретивый помощник был похож на того судью, который заранее уверен в виновности подсудимого.