— Не беспокойся, — торжественно пообещал Петька, — если что… мы воспитаем его! Но мы уверены, что ты благополучно вернёшься! На Луне, возле Моря Москвы, сделай временную посадку — пришлём высококалорийное чёрносмородиновое желе.
Мы замкнули квартиру на замок и отправились в поход за чёрной смородиной.
Лето было в разгаре, в соседнем саду уже созрели ягоды и фрукты. Яблоки, правда, ещё были прекислые. Мы попробовали срывать их с помощью палки с гвоздём на конце, но дотянуться до веток было нелегко, а тут ещё собака Джек на тебя лает. Последние дни Джек лаял меньше: мы прикармливали его хлебом и костями от обеда. Он с удовольствием хрустел костями, а мы сидели на заборе и объясняли ему, что мы свои, а потому и он нам свой и должен с нами держаться по-свойски. Вчера Петька угостил его мозговой костью, и Джек помахал в ответ хвостом. По-собачьему, помахать хвостом — это всё равно что пригласить в гости. Поэтому сегодня мы со спокойной душой забрались на забор, а Петька спрыгнул в сад и принялся за работу. При первой опасности мы должны были подать сигнал.
Сначала всё шло как нельзя лучше. Джек растянулся у забора. Положив голову на лапы и прищурив глаза, он следил, как Петька рвёт в банку чёрную смородину. Со стороны можно было подумать, что пёс притворился спящим, будто бы он и не видит воров! Когда Петька наполнил банку до краёв чёрной смородиной и полез на яблоню, Джек даже глазом не моргнул. Мы восхищались поведением пса и называли его самыми ласковыми и нежными именами:
— Джекушка, Джеканька, Джекуньчик…
Петька сидел на яблоне и чмокал губами, но вдруг его лицо перекосилось, словно у него заныл зуб.
— Чего ты? — спросил Димка.
— Ох и кислющие! Больше одного не съесть. Мне их и задаром не надо.
А сам всё-таки сидел на суку и ел, пока мы не возмутились.
— Давай слезай! — приказал Михей. — Что ты нам представление устраиваешь! Рви на всех, потом поделим.
Когда рубаха пузырём раздулась от кислиц, Петька соскользнул по стволу и пошёл к забору. Но не тут-то было! Джека будто подменили: вместо мирно настроенной собаки перед Петькой стоял свирепый пёс. Он ощетинился и грозно оскалил клыки.
— Джекушка! — завопил Петька и от волнения выронил банку со смородиной. — Ты что, не узнал? Я же свой! Помнишь мозговую кость? Я тебе ещё десять таких принесу!
Кто бы подумал, что собака может вести себя так предательски: кормили её, кормили, и вот чёрная неблагодарность! Мы называли пса самыми нежными словами, но скоро терпение наше истощилось, и мы разразились бранью. Но этого пса ничто не трогало, а Петькино желание приблизиться к забору выводило его из себя. Наконец Петьке пришлось покориться, и он уселся на траву. После этого Джек уже не разрешал ему вставать. Наверно, если бы Петька лёг, то ему уже нельзя было бы и сесть.
Солнце палило. Мы то и дело бегали домой напиться и облиться водой из-под крана. Петька попробовал утолить жажду кислицами, но ещё сильнее захотел пить.
— Мужайся! — кричал Димка, который только что дома выпил стакан морсу. — Вспомни, как трудно придётся космонавту, если из-за аварии он не сможет сразу вернуться с Луны!
— Ты будто тренируешься для межпланетного перелёта, — пробасил Михей.
— Вам хорошо говорить! — сварливо огрызнулся Петька. — А мне! Из-за какой-то смородины да кислющих яблок загорай тут…
— Ничего, скоро придёт хозяин и освободит тебя.
— Ха, освободит! Тебе хорошо говорить! Он прежде отдубасит!
Вскоре о Петькином несчастье прослышали девочки и вместе с Васильком прибежали к забору. Иза сразу заохала:
— Бедный! Он заболеет, у него будет солнечный удар!
А Дуся только сказала:
— Выдрать бы вас как Сидоровых коз! — и сломя голову побежала за ведром.
Петьку так и не удалось напоить. Когда он попытался приблизиться к забору, чтобы взять стакан с водой, Джек ощетинился, угрожающе зарычал, и Петька замер на месте. Даже шевелиться перестал.
Положение было, прямо сказать, безвыходное. Мы ломали голову над тем, как вызволить нашего товарища из лап Джека, но ничего не могли придумать.
— Сбегайте за Санькой, может, он что сообразит, — посоветовал Петька.
Мы бросились исполнять его совет, отомкнули квартиру Димки, окружили шкаф и с тревогой прислушались. Изнутри доносился хрип.
«Уж не задохнулся ли он там, в этой герметической кабине?» — подумал я с тревогой и рывком распахнул дверцу, чтобы дать космонавту поскорее свежего воздуху. Но тревога была напрасной, мне даже стало досадно: скрючившись в шкафу в неудобной позе, Санька спал самым бессовестным образом! Противогазную маску он стащил с головы, и она лежала у него на груди.