Костя так увлёкся, что кричал теперь на весь вагон. Привлечённые его голосом, многие побросали свои занятия и подошли к «кухне».
Тут Юлька протиснулась сквозь толпу и, тряхнув свою санитарную сумку, твёрдо сказала:
— Я перевяжу раненого.
— Юлька, кто тебе разрешил приходить сюда? — закричал Егорка.
— Я не к тебе, а к раненому! А ты бессовестный! Сам ешь, а мне не даёшь… Я вот маме скажу!
Узнав, что Юлька пришла перевязывать раненого из книжки, ребята принялись хохотать. А Юлька заревела.
Галка тут же налила ей чаю в голубой пластмассовый стаканчик и положила на хлеб самый толстый кусок колбасы. Девчонки натащили ей конфет и напихали их в карман фартука. И даже похвалили Юльку:
— Хорошенькая девочка!
— Как тебя зовут?
— Юлия.
— А куда ты едешь?
Егор всё время делал сестре знаки, чтобы она не проговорилась, но Юлька не то от усталости, не то от сытости и всеобщего внимания совсем разомлела. Когда девчонки стали расстёгивать её санитарную сумку, чтобы наложить туда конфет, она строго сказала:
— Вы мою санитарную сумку не трогайте, а то прольёте йод. Чем я тогда буду раны мазать? Вы их лучше положите в Егоркин рюкзак к нашим конфетам, мы всё вместе во Вьетнам и отвезём!
— Так ты тоже во Вьетнам едешь? — Галка так высоко подняла брови, что они совсем спрятались под чёлку.
Все опять засмеялись, а Юлька вынула конфету изо рта и надулась:
— Сами тоже на войну едут, а надо мной смеются!
— Что это она такое говорит? — удивилась Галка и переглянулась с Костей, но Костя прижал палец к губам и сказал:
— Т-с-с! Ну, конечно, мы тоже едем на войну! — И к Юльке: — Ты не обращай на них внимания. Они просто так.
— А она и не обращает, — сказал Егор и толкнул сестру в бок.
Юлька ещё больше рассердилась:
— Не дерись, Егорка! Сам же наган взял!
Ребята покатывались со смеху, разглядывая Егоркин деревянный наган, а девчонки тормошили Юльку, гладили её по голове и приговаривали над ней, как над младенцем:
— Какая храбрая! А что же ты не взяла с собой кукол?
Юлька заважничала:
— Куклам на войне делать нечего. Они такие неженки, попадут под дождь и размокнут.
Егор ей глазами и так и сяк — ничего не понимает!
— Вот умница, а как же тебя отец с матерью одну пустили?
«Всё пропало! — подумал Егор. — Сейчас она выдаст тайну, и нас отведут в милицию!»
Тут заскрипела дверь, и в вагон прошли Марья Иванна и милиционер.
— Ну как, ребята, настроение? Поужинали? — спросила Марья Иванна. — Собирайтесь! Ещё три остановки, и мы приехали!
Пионеры окружили своего «полководца», стали что-то спрашивать, а Егор тем временем схватил сестру за руку и потащил к своей скамейке. Юлька не сопротивлялась. Егор бросил рюкзак под скамейку, велел сестре лезть туда, а когда Юлька там угнездилась, забрался под скамейку и сам.
Под скамейкой было пыльно, и хотелось чихать. Со страху Юлька шмыгала носом — вот-вот заревёт! Егорка шепнул ей на ухо, что если она хоть разочек пискнет, то их немедленно отправят в милицию. Юлька затихла, но ещё дрожала. Тогда Егор обнял сестрёнку, положил ей рюкзак под голову, и она немного успокоилась.
Между тем колёса под полом стучали всё реже и наконец совсем затихли. Голоса ребят сразу стали громче.
— А где же эти ваши интересные знакомые? — услышал Егор.
— Да они только что тут были! — Егор узнал тоненький голос Галки. — Такие смешные! На войну собрались! Ну это они, конечно, понарошку. И оба такие голодные!
— Где же их родители?
— Мы спросили, а тут вы вошли, они и не успели ответить.
— Эй, Егорка, эй, Юля-санитарка! — крикнул Костя и пошёл к Егоркиной скамейке.
Его длинные худые ноги, обутые в резиновые кеды, остановились возле самого носа Егора. И тут, как нарочно, нестерпимо захотелось чихать. Егор зажал нос, затаил дыхание. Ноги потоптались-потоптались, выбили чечётку и шагнули в сторону. Сердце у Егора колотилось — это была страшная минута!
— Видно, сошли на этой остановке, — вздохнула Галка, — а жалко, такие потешные!
Под полом опять скрипнули, словно вздохнули, колёса, несколько раз тяжело повернулись и опять запели свою быструю песню. Сначала в ней не было никакого смысла, но потом сами собой сложились слова: