— Почему? — возмущается Мишука.
— Сиди здесь, — успокаивает его тётя Тоня, — и не спрашивай. Сам знаешь — почему.
Мишука тяжело вздыхает: что поделаешь, если ему так хочется знать, что находится внутри у кукол и вообще у всяких игрушек. Однажды Ириха поручила Мишуке сделать операцию своей любимой кукле-мигалке. Конечно, не правдашную: понарошку. А Мишука распорол ей живот, вытащил вату и выковырял прекрасные куклины глаза. Теперь лежит мигалка день и ночь с открытыми глазами — совсем сна лишилась.
— Мишука, не подходи к телевизору! Не тронь радиоприемник, сколько раз тебе говорить! Поставь на место часы! — то и дело командует тётя Тоня. — Не будешь слушаться, отошлю к бабушке.
Мишука покорно садится на указанный стул и даже руки складывает на коленях. Сидит и молчит. Даже странно становится: Мишука — и вдруг молчит. Вид у него совсем больной, и Митяю жалко приятеля. Ведь если его прогонят, Мишутке придется домовничать с бабушкой, которая очень больна, а поэтому часто раздражается и кричит на внука: «И когда ты в школу пойдёшь, наказанье моё? У меня руки до тебя не доходят, а за тобой нужен глаз да глаз!»
— Я больше не буду, — отвечает Мишука тёте Тоне. — Только вы меня не гони́те, дома скучно.
— Хочешь этот коробок? — говорит Митяй и протягивает ему спичечный коробок. Пусть ломает, не жалко!
Но Мишуке коробок не нужен.
— Я уже его знаю, он неинтересный, — и вздыхает. — Когда же я в школу пойду?
Как Ириха и Мишука из-за солнышка чуть не подрались
— Пойдёшь, скоро пойдёшь, — утешает его тётя Тоня. — А теперь ступайте, мальчики, на балкон. Вот я со стола уберу и покажу вам школу.
На балконе жарко. Июньское солнце едва выглянуло из-за крыши, а уже припекает вовсю. По небу плывут облачка — белые-белые и кудрявые, как волосы куклы-мигалки.
— А из чего, думаешь, эти облака получаются? — хитро спрашивает Мишука.
— Из дыма, — отвечает Митяй, — ты же сам говорил — из дыма.
— А вот и нет! — торжествует Мишука. — Вовсе не из дыма. Это тучи — из дыма, а облака — из мыльных пузырей. Когда пускают мыльные пузыри, то они поднимаются в небо, собираются вместе, вот и получаются белые облака.
— Вот придумал! Сколько же мыльных пузырей нужно? Видимо-нивидимо!
— А ребят на свете сколько? — спрашивает Мишука и сам отвечает: — И ребят видимо невидимо, и если каждый хотя бы по пузырику пустит, знаешь, какие облачища получатся? А чтоб такие — совсем мало надо пузыриков!
— Выдумщик ты! — сердится Митяй, но объяснить, как облака получаются, не может и от этого еще больше сердится.
— Ой, Митяй-Починяй! — Глаза у Мишуки вдруг округлились. — Что это у тебя за пятнышки на лице? Ты, наверно, заболел! Когда я корью болел, тоже был весь в пятнышках.
Испугался Митяй: а вдруг он и вправду заболел? Кому же охота летом валяться в постели? Но тут Митяй увидел своё отражение в оконном стекле и понял, что Мишука смеётся над его веснушками.
— Эх ты, гляди как следует! Это медные гвоздики. Меня папа гвоздиками починил, чтобы кожа не трескалась!
Митяй даже языком прищёлкнул от удовольствия: ловко он про свои веснушки придумал!
Мишуке эта выдумка тоже понравилась:
— Хорошие гвоздики! Ты и меня почини, у меня тоже кожа трескается! — И он погладил пальцем царапину на щеке.
— Пусть тебя кошка починит! — захохотал Митяй. Вчера он сам видел, как соседская кошка оцарапала Почемуку. И за дело: он хотел узнать, почему у неё хвост торчит трубой, и отогнул хвост вниз, но так ничего и не узнал, только царапину получил.
— А я знаю, а я знаю! Это веснушки! — тоненьким голосом затянула Ириха, которая уже позавтракала и вышла на балкон. — А у кого веснушки, того солнышко любит!
— Тебя, значит, солнышко не любит — у тебя веснушек нет, — недовольно фыркнул Мишука.
У Ирихи, и правда, кожа гладкая, смуглая, без единого пятнышка.
— Нет, любит, нет, любит! — Ириха запрыгала и захлопала в ладоши. — Я загорелая, значит, солнышко меня любит! А тебя не любит — ты белый!
— Вот как поддам! Тогда будешь знать, почему я белый: потому что много молока пью!
Чуть не подрались Ириха с Мишукой.
Какая она, наша школа!
Вышла на балкон тётя Тоня, строгая, серьёзная, в светлом летнем пальто — на работу собралась.
— А ну догадайтесь, — говорит, — где ваша школа?
Стали ребята вокруг смотреть — со второго этажа далеко видно. Только нет ничего похожего на школу.
Рядом два пятиэтажных дома, в них люди живут. А напротив забор. Длинный, серый, неинтересный. А за забором лес ощетинился, будто перевёрнутая щётка.