Ничего не поняв из их ответов на ломанном русском языке, он обратился к людям, которые его призвали. Люди расступились и оголили чиновницу из местного муниципалитета, которую до этого окружали плотным кольцом.
Вопрос прораба Александра прозвучал примерно так:
– И…?
Задал он его мягко, несмотря на солидный опыт общения в аналогичных ситуациях со своими коллегами, смежниками и подчиненными. Все эти эмоциональные слова вы знаете с детства, поэтому нет смысла их повторять. Да и незачем строгий литературный язык данного повествования лишними словосочетаниями перегружать.
Люди ему ответили аналогично, не стесняясь витиеватых фраз.
«Интеллигентные, вроде люди, – подумал прораб, но дискуссию в первоначальном ее формате продолжать не стал: здоровье дороже. – Такие и убить могут».
С народом он общался редко, оттого был шибко неопытным.
– И что мне, с вашего позволения, делать? – попытался он вернуть диалог на нормативные рельсы российской словесности.
– Узаконивай, гнида!!!
Возражать было неконструктивно и бесперспективно, поэтому он глубоко задумался.
И, как будто услышав его нелицеприятные мысли, пред ним материализовался его наниматель – человекочиновник. Вы его должны помнить: это тот, которому наш Дом в самом начале повествования чуть прическу штукатуркой не испортил.
Прораб обозначил проблему, а чиновник почесал то место, из которого по законам природы должны расти волосы. И, поскольку он имел свои виды на вновь созданное произведение строительного искусства, написал прорабу пространную записку. Куда надо написал, не сомневайтесь.
***
Первым учреждением, написанным в записке опытного чиновника, значилась местная Комиссия по самострою.
С виду приветливый дядька сразу спросил Прораба:
– А вы это уже «наверху» согласовывали?
– Так вы же первый в моем списке! – пробовал тот возразить, демонстративно размахивая издалека исконной запиской.
– У нас первый всегда оказывается «крайним», – мгновенно отреагировал дядька, не сводя взгляда с таинственной бумаги в руке просителя.
Он подслеповато пытался разглядеть на ней синюю печать.
– Сообщником, – добавил он про себя, крепко задумавшись.
Но наш прораб был настырным и ровно через месяц ежедневных посещений Комиссии, его новый знакомый сдался. И послал назойливого Александра куда подальше – на городскую Комиссию по этому самому самострою.
Хорошим он оказался человеком, совестливым. Вот что он подумал:
«У меня есть два варианта последствий: или меня повысят, или … Нет, падать ниже некуда»
И он рискнул, и дал ход делу. Хотя со стороны могло показаться, что он попросту пожалел несчастный Дом.
***
Вдохновленный стремительным успехом, прораб приступил к штурму Городской комиссии.
Там было много хороших дядек. Веселых и безупречно одетых. В отличие от него: неприлично потертые джинсы и мятая футболка явно диссонировали с окружающей обстановкой, с головой выдавая в нем просителя.
Но! Бюджет у Александра был строго ограничен средствами, полученными от скупого заказчика, и после расчетов со своей строительной бригадой не топорщился из его карманов. Учитывая эти печальные для всех факты, он решил идти напролом.
Все бы ничего, и довольные своим доходным местом хорошие дядьки из Городской комиссии смогли бы выступить в роли бессребреников и полусвятых, но они им дорожили. Местом этим. И вечно голодными глазами смотрели в рот другому дядьке. Самому из них хорошему, который сидел там на самом верху.
«Что Главный скажет, так тому и быть».
Однако самый хороший дядька был в это время занят более насущными делами, связанными с делами дядек, сидевших намного выше его.
Посчитав, что его зазря побеспокоили по столь пустяшному делу, он махнул рукой и изрек своим подчиненным:
– Решайте сами.
Дядьки, которым это было сказано, начали осторожно думать.
«С бабки хоть рубль, да получим», – с тоской и страхом подумали они.
А чтобы прораб им временно не досаждал и не мозолил глаза, отправили его на сборы разных бумажек, которые могут, вдруг, кому-нибудь со временем пригодиться. Предусмотрели они тем самым для себя своеобразную защиту в случае провала их инициативы. Ведь у нас так заведено: наказуема она, инициатива эта.
Как вы помните, наш прораб был крайне упрямым. Сказано добыть бумажку – добудет. Сказано подписать – подпишет.
И что бы вы думали? Добил он своей прямолинейностью и нытьем добрых дядек из Комиссии. И отправили они его по инстанции. Не подумайте чего: к тому, кто все еще был занят своими делами, столь важными для его города. Прорубили на свой страх и риск прорабу просеку к руководству. К тому, который, собственно, и должен был осчастливить любимый Дом прораба.