Как-то Институтом юстиции Вера в Нью-Йорке проводились исследования с целью выяснить, почему так мало людей, арестованных за совершение преступления, когда-либо попадали под суд. Неудивительно, что многие аресты за незначительные преступления – правонарушения – не заканчиваются осуждением. В одном исследовании судов низшей инстанции в Нью-Хейвене, штат Коннектикут, из 1600 случаев за несколько месяцев ни одно правонарушение не дошло до суда.22 Преступления подразумевались как очень серьёзные, наказываемые лишением свободы более чем на год. Тем не менее, из более 100000 арестов в Нью-Йорке в период исследования Института Вера, только в 15% случаев дело дошло до осуждения за уголовное преступление, и только в 5% из них был присуждён срок более года тюрьмы.23
Для нас самым интересным в этих исследованиях будет то, что во многих преступлениях были замешаны люди, между которыми имелись предшествующие отношения. Некоторые статистические данные удивляют и даже поражают:
Это ключевая предпосылка подумать о преступлении как о самозащите.
Преступление как самозащита
Когда преступник и жертва знакомы друг с другом, то обычно преступник полагает, что он находится в конфликте с жертвой. По словам Блэка, «преступление часто является выражением конфликта. Это значит, что многие преступления относятся к тому же разряду, что и сплетни, насмешки, месть, наказания, и закон как таковой».25 Эти преступления не мотивированы жадностью или антиобщественными психологическими импульсами. Эти преступления возникают из социальных отношений: «конфликты – это общественные процессы, включённые в общественные отношения».26 Как говорит Дональд Блэк, «многие преступления являются моралистическими и несут в себе стремление к справедливости».27 Иными словами, многие преступления имеют сходство с законом. И я думаю, это означает, что многие преступления следует понимать как межличностные конфликты, а не просто абстрактные преступления против закона (или преступления против абстрактного закона). Грубым преуменьшением одного выдающегося социолога является утверждение, что преступление «иногда» является формой конфликта.28
Конечно, некоторые преступления не связаны с конфликтами. Киллер не конфликтует со своей жертвой. Грабители банка не конфликтуют с банком. Фальшивомонетчики не конфликтуют с министерством финансов. Преступления на почве ненависти, похоти или алчности – или идеологии – это не конфликты.29 Вероятно, это объясняет, почему система уголовного правосудия имеет некоторый успех в решении некоторых из этих преступлений, хотя даже при этом работа системы совсем не впечатляет. Но это также объясняет, почему система малоэффективна в деле с преступлениями, которые являются конфликтами между знакомыми людьми. Именно поэтому в этих случаях, хотя подозреваемые легко определяются, часто не бывает арестов, не предъявляется никаких обвинений. Так при исследовании взаимоотношений между жителями низкодоходного многоквартирного дома в Бостоне обнаружилось, что «несмотря на частые обращения в суд в связи с межличностными конфликтами, формальная правовая система не в состоянии решить большинство споров и обеспечить обоюдное согласие сторон».30
Существуют веские причины, почему потерпевший может не вызывать полицию, а предпочесть самозащиту. Он может не любить полицию. Он сам может не понравиться полиции. Он может быть человеком, полагающимся на собственные силы. То, на что он пожалуется, вообще может не оказаться преступлением, как в случае спора А и Б. Или он может быть кем-то, кого полиция не воспримет всерьёз. Бывают две основные ситуации, когда это может оказаться правдой.
Во-первых, это знакомство людей до преступления. Государственные чиновники обычно рассматривают это как частное дело, если оно не доходит до серьёзных последствий, например, до убийства. Полицейские знают, что такие случаи заканчиваются ничем. Они часто сопровождаются отказом жертвы от сотрудничества. Не редкость, что стороны примиряются. Полиция и прокуратура рассматривают некоторые аресты, как способ разрешения проблемы, а не как начало судебного процесса.31 По иронии судьбы, эти представители закона рассматривают такие случаи точно так же как Дональд Блэк: социологически, а не юридически. Если произведён арест, или же дело зашло чуть дальше, до выдвижения обвинения, то этого уже достаточно, чтобы удовлетворить жертву,32 но она вряд ли удовлетворится этим, если преступник ей незнаком. Если обвиняемый в конечном счёте признан виновным, жертва будет относиться к нему более снисходительно, чем когда обвиняемый для неё чужой.
22
Feeley M.F. The Process Is the Punishment: Handling Cases in a Lower Criminal Court. N.Y.: Russell Sage Foundation, 1979. P. 9, 261.
23
Vera Institute of Justice. Felony Arrests: Their Prosecution and Disposition in New York City’s Courts. N.Y.: Vera Institute of Justice; N.Y. & L.: Longmans. 1981. P. 1—2.
26
Nader L., Todd H.F. Jr. Introduction // The Disputing Process – Law in Ten Societies / Ed. by L. Nader, H.F. Todd, Jr. N.Y.: Columbia University Press, 1978. P. 16.
29
Merry S.E. Going to Court: Strategies of Dispute Management in an American Urban Neighborhood // The Law & Society Reader / Ed. by R. Abel. N.Y.; L.: New York University Press, 1995. P. 43. «Впрочем, бывают конфликты, где нет никакого развития: например, в случае грабителя или хулигана и их жертвы» (Simmel G. Sociology. P. 236). Традиционный анархистский аргумент состоит в том, что преступления из-за жадности – имущественные преступления – практически исчезнут при анархии, в условиях изобилия и равенства. Я считаю это хорошим аргументом, хотя этот вопрос старательно избегается криминологами и социологами права, которые, как мужчины, так и женщины, почти все поголовно полицейские подлецы. Но анархисты не столь убедительны при обсуждении преступлений на почве ненависти, сексуальных и, вообще, эмоционально мотивированных преступлений. Конечно, хорошо говорить, что спустя одно или два поколения в просвещённом анархистском обществе преступления на почве страсти или обиды исчезнут. Но это опровергается распространенностью таких явлений в безгосударственных примитивных обществах. См., например: Nader L., Todd H.F., eds. The Disputing Process; Adamson H.E. The Law of Primitive Man: A Study in Comparative Legal Dynamics. N.Y.: Atheneum, 1968. Эти анархистские общества заслуживают нашего внимания не потому, что в них не бывает конфликтов, а потому, что многие из них разрешают конфликты лучше, чем современные государственные общества.
32
Мерри обнаружила, что «суд часто является санкцией, способом преследования врага, а не способом разрешения и урегулирования конфликтов. Суд становится альтернативой насилию для тех, кто не может или не хочет бороться» (Going to Court. P. 54). Молодые мужчины обычно разрешают конфликт дракой. Большинство женщин обращается в суд (Ibid. P. 49).