Здесь же в "сарае" стояла электроплита, на которой мы готовили для себя, и стол, за которым мы кушали "по-быстрому". Термин "По-быстрому" включал совершенно определенные случаи, которые можно перечислить на пальцах одной руки: 1) мы с дедом (или с дедом и дядей Вовой) собираемся на рыбалку, и бабушка нажарила нам сковородку картошки - которую дед с дядей Вовой часто отказывались есть в такую рань (мы уходили часов в шесть утра), я же ел с удовольствием; 2) я уезжаю в город ранним утром понедельника на школьном автобусе, и бабушка опять нажарила мне на дорожку сковороду картошки; 3) деду внезапно захотелось кушать во внеурочное время (в первых главах я упоминал, что официально мы ели всей семьей один раз в день - в одиннадцать часов утра, до и после чего каждый был волен насыщаться, как ему заблагорассудиться), и он отдает мне инструкцию пожарить яичницу - я жарю на сале яичницу себе и деду, и мы кушаем ее с зеленым луком; 4) полночь, все улеглись спать, мы с дедом выходим в "сарай", я спускаюсь в погреб и достаю оттуда арбуз - мы с дедом садимся за стол и чинно, не торопясь, съедаем арбуз вдвоем целиком - эта мера была совершенно вынужденной, потому что, имея в доме моих кузин Людочку и Наташу, съесть спокойно арбуз было невозможно - как-только тебе приходила в голову такая идея, Людочка и Наташа вдруг появлялись откуда ни возьмись, даже если секунду назад они были за тридевять земель, и кричали: "Отрежь мне скибочку!" "А мне баранчик!" "Почему это тебе баранчик?!" "Тебе жалко, что ли?!", "Мне не жалко, но почему тебе баранчик?! Я, может, тоже хочу баранчик!" "Там два баранчика!" "Чур, мне тот, что побольше!" "Почему это тебе побольше?!" Одним словом, вы теперь сами понимаете, почему мы с дедом кушали арбузы в полночь; 5) после того, как все пообедали, бабушка собирает обглоданные другими членами большой семьи части курицы в одну тарелку, садится в одиночестве за стол в "сарае" и обгрызает-обсасывает косточки. Если ты в этот момент проходишь мимо и замечаешь бабушку за этим странным занятием, то ты всегда спрашиваешь с укоризной: "Бабушка, на кой черт ты грызешь кости? Ты разве голодна?" На что бабушка всегда отвечает со встречной укоризной: "Вы так много оставляете! Так много оставляете!" Действительно, после бабушки, на куриных костях не оставалось ни микрона мяса; 6) Женщины (во главе с бабушкой) нажарили чебуреков, а мужчины (я, дядя Вова и дед) кушают их в столовой, запивая кисляком. Между тем, как вынести нам в столовую очередную, с пылу с жару, отборную партию, женщины (мама, бабушка и тетка Оля) подъедают за столом в "сарае" отбракованные чебуреки и хрустящий хворост из остатков теста.
Вижу, что пунктов оказалось шесть, а я обещал ограничиться пальцами одной руки - в свое оправдание могу лишь сказать, что однажды я встречал шестипалого человека (женщину).
- Погреб -
В "сарае", возле разделочного стола, на котором бабушка ощипывала и разделывала кур перед тем, как отправить их в суп, на полу видна выкрашенная красной краской дверца с кольцом - "ляда". Потянув за кольцо, откроете ляду и, спустившись по деревянной лестнице, попадете в погреб - хранилище всего лучшего. В погребе стоят дубовые бочки с вином и большая этажерка для консерваций. Там всегда приятно пахнет - каждый раз, наливая в тару вино из бочек с помощью специального шланга, ты проливаешь немного на земляной пол, поэтому и запах там вечно такой - пропитанной вином земли.
Консервации на этажерке разнообразные: тушенка, солонина, огурцы, помидоры, перец, баклажаны ("синенькие"), абрикоса, вишня - соленья, варенья и компоты. Гастрономические вкусы всех членов нашей семьи были более-менее сходными за небольшими различиями (например, наша харьковская ветка, дядя Вова и его семейство, чрезвычайно обожали мед и скупали его по селу в страшных количествах, особенно, у бабушкиного брата дяди Миши-Ловеласа, который был известным медоваром; другие же члены семьи к меду были равнодушны, я же его терпеть не мог). Более всего мы предпочитали соленья и компоты - например, мы с дедом, достав из погреба трехлитровую банку соленых помидор, могли уработать ее до дна под один хороший обед, то же самое я мог в одиночку проделать с трехлитровой банкой компота из абрикос. Наименьшим (приближенным к нулю) спросом пользовалось варенье. Почему-то никто в нашей семье не любил варенье, а так как ягоды было много, то банки с вареньем скапливались в погребе годами и десятилетиями; иногда я увлекался какой-то древней баночкой с симпатичными черными вишнями внутри и порывался ее достать, но взрослые мне говорили: "Да ну ее, отравишься", и я ставил банку обратно. Выкинуть же банки с вареньем десяти- а то и двадцатилетней выдержки не поднималась рука - советский человек никогда и ничего не выбрасывал. Конечно же, мы понимали целебные свойства варенья и употребляли его в случае простуды, но при всем нашем желании мы не могли простуживаться настолько часто, чтобы съесть все наше варенье. Лишь изредка, приехав зимой в село, я обнаруживал на столе открытую банку вишневого варенья (как раз той, двадцатилетней, выдержки, которым можно отравиться) - это бабушка доставала старый запас, пытаясь его хоть немного утилизировать.
- Столовая -
Из "сарая" мы попадаем в следующую комнату - столовую. Дверь между "сараем" и столовой использовалась для измерения роста детей - мы ставили на косяке отметки шариковой ручкой (мой рост перестали отмечать после того, как я стал биться головой о притолоку, проходя через дверной проем - дед имел росту метр семьдесят пять и устраивал двери в доме под себя, на то время самого высокого человека в семье, я же перерос его сантиметров на десять).
Что можно сказать о столовой, кроме того, что люди в ней кушают? Ничего особенного, поэтому опишу столовую с другого ракурса - как место встреч и разговоров.
Одно время я чрезвычайно любил ездить в село к бабушке с дедом. Вернее сказать, я любил приезжать сюда всегда и всегда тосковал, уезжая, и даже сейчас, как видите, я сюда приехал и вспоминаю все это не без удовольствия, когда никого уже здесь нет, и даже самого дома давно уже нет, но все же был особенный период, когда я любил приезжать в село больше обычного - я тогда учился в средних классах школы и уже мог ездить в село самостоятельно, без маминого сопровождения.
Учеба в школе заканчивалась в конце мая, после чего наступала неделя общественно-полезного труда. Пока мы не доросли до старших классов, когда начинались серьезные отработки (нас на месяц отправляли в колхоз или на завод "Азовсталь", где я работал в слесарной мастерской), труд на благо общества был легким и приятным - чаще всего мы рвали траву (пырей) на окрестных пустырях и сносили ее под школу. Цель этого задания мне не известна до сих пор - наверное, этой травой потом кормили кроликов или других животных. Мы любили эту отработку, потому что ты вроде бы шел в школу, встречался со своими школьными друзьями, но при этом вам не нужно было учиться, зубрить, таскать с собой учебники и дневник, напротив - вы весело проводили время, лазая на корточках в траве по пустырю и предвкушая скорые каникулы, так что эти травяные отработки были чем-то вроде предисловия к настоящим каникулам, все равно что читать пролог к интересной книжке. Так что если меня определят в тот рай, где имеется трава, я, возможно, не откажусь взять туда с собой своих одноклассников (хоть я никого из них уже и не помню) - быть может, заодно узнаем, зачем нужно рвать траву. Судя по общепринятым представлениям о рае, там обязательно должны быть кролики и другие травоядные животные.