Но главное - у Пузачевых была отличная библиотека. Старший Пузачев был знаменитым на весь город хирургом-урологом, и оттого имел доступ ко всяким дефицитам, например, к книгам. Однажды, прогуливаясь по своему любимому книжному магазину, я заметил, что дверь в подсобку открыта, а за ней какой-то мужчина, согнувшись, роется в ящиках с книгами. Рядом с мужчиной стояла продавщица, что-то подсказывая и подсовывая новые ящики. Мужчина же складывал понравившиеся ему книги в стопочку на полу. Когда он внезапно обернулся, я узнал в нем своего соседа - Пузачева-старшего, хирурга-уролога. Кажется, при виде меня он стушевался - как-будто я застал его за чем-то постыдным. Если честно, мне тоже показалось, будто я наблюдаю что-то неприличное - что довольно странно, ведь хирург просто выбирал книги, а не драл, к примеру, продавщицу книжного магазина на столе, так что я тоже смутился, промямлил: "Здрасте" и постарался поскорее скрыться за книжными полками.
Пузачевы, конечно же, как и многие другие владельцы хороших библиотек в "совке", книг никому "почитать" не давали и строго-настрого запрещали делать то же самое Пузачеву-младшему - скидку делали лишь мне, по-соседски, видимо, полагая, что, в случае чего, вернуть будет не так уж сложно - хотя, возможно, они попросту не знали о том, что я беру у них книги (однажды я случайно подслушал, как мама Пузачева говорила ему, что дружить со мной не стоит - мол, я "не их круга" (мама Пузачева была домохозяйкой, женщиной внешне милой и приятной - позже я так же случайно узнал, что прежде чем выйти замуж за уролога Пузачева, она работала крановщицей); но, по правде говоря, подслушанное не слишком меня расстроило - несмотря на весь кайф от их библиотеки, совместные проказы и игры, я всегда считал Пузачева слегка недоумком и никогда - большим другом (может быть, я немного к нему несправедлив - следует признать, что когда мама сказала Пузачеву, что со мной дружить не стоит, он спросил: "Почему?"))
Так вот, однажды Пузачев приехал на недельку погостить ко мне в село - и это было событием необычным, выходящим из ряда вон, потому что, несмотря на все мои просьбы и мольбы, до этого мне никогда не разрешали пригласить в наш сельский дом никого из моих городских друзей - скорее всего, это было связано с опасениями моей семьи по поводу всякой полу- и нелегальной деятельности, которой мы занимались - с вином и рыбой. Боялись, что кто-то из моих друзей что-то лишнее увидит и разболтает - например, как бабушка наливает куму Тито вино в "сарае", или бочки с вином в погребе, или бесконечные ряды тарани на чердаке, или как мы всей семьей, сидя вокруг огромного таза за домом, нанизываем эту тарань цыганскими иглами на капроновые нитки - мало ли что может увидеть чужой человек в чужом доме и порассказать чужим людям. Но, как Пузачевы делали мне исключение с библиотекой, так и моя семья сделала исключение Пузачеву (думаю, здесь сыграл роль высокий статус папаши-уролога) - его пригласили, и он приехал.
Думаю, первый день по приезду Пузачева мы провели весело - а как еще могут провести день на море два друга-школьника? Играли, купались в море, кушали всякое вкусное, приготовленное бабушкой - быть может, даже чебуреки. Я это все прямо сейчас придумываю, потому что, разумеется, ни черта не помню из того, что мы делали. Припоминаю только, что Пузачев был жив и перевозбужден - новые впечатления переполняли его, ему явно у нас нравилось. И эта его впечатлительность сыграла с нами обоими злую шутку.
Когда наш первый день на море подошел к концу, и мы начали готовиться ко сну, то Пузачеву постелили в "прихожей", а мне бог знает где, в какой-то другой комнате. Может быть, даже на полу. Точно, вспомнил - именно на полу! В этом-то все и дело. Тогда был полон дом народу, и мне просто не нашлось свободной кровати. Но я был и рад - всю жизнь любил спать на полу. Но тут у Пузачева внезапно приключился странный каприз - услышав, что мне придется провести ночь на полу, он вдруг завопил: "Давай спать вместе! Хочу спать вдвоем!" Конечно же, я не испытал никакой радости от перспективы разделить ложе с Пузачевым, но и особого значения его капризу поначалу не придал, вежливо отказавшись. В нашей городской жизни Пузачев ко мне прислушивался (я был на год старше), и мне не составило бы труда поставить его на место, но здесь он меня удивил - будто в него вселился черт, он верещал как резаный, бесконечно повторяя это свое: "Вместе! Вдвоем! В одной кровати!" И не успел я в очередной раз послать его подальше, как эту его идею неожиданно поддержала бабушка. А бабушка если за что-то бралась, то бралась крепко - если ей какая идея приходила в голову, то пиши пропало - не отстанет, и ты ее не переубедишь. Так вот, неожиданно ей идея Пузачева пришлась по душе, и бабушка принялась меня уговаривать на пару с ним - видимо, у них были сходные умилительные фантазии на тему мальчиков, спящих в одной кровати мирным сном (так и вижу эту иллюстрацию в какой-нибудь детской книжке). Так что мне оставалось только взяться руками за голову и согласиться. Если бы я тогда знал выражение: "Holy shit!", то я бы, конечно, произнес при этом: "Holy shit!", но я тогда еще не знал выражения "Holy shit!". Вместо этого Пузачев закричал: "Ура! Мы будем спать вместе!"
И той памятной ночью я обоссал Пузачева, потому что страдал энурезом (в моем случае слово "страдал" - не какой-то шаблон, который принято употреблять применительно к болезням - это расстройство, в самом деле, причиняло мне известные страдания - когда ты каждую ночь просыпаешься в луже своей мочи, на мокрой простыне, под обоссаным одеялом, и вынужден звать маму, чтобы она сменила тебе постель, и мама каждую ночь встает, заспанная, меняет тебе постель, и вид у нее при этом совсем не радостный - видно, что она чувствует досаду, а иногда и злость, и это, согласитесь, причиняет страдание - от того, что ты причиняешь неудобства и страдания другим и не можешь ничего с этим поделать. Оставим, впрочем, эту благодарную тему детским психологам - нынче она слишком далека от меня. Расскажу лишь, чем все кончилось.
После случившегося Пузачев больше не настаивал на том, чтобы мы спали вдвоем и за всю неделю своего пребывания ни разу не упомянул о моем позоре, а после его отъезда мои родственники (не помню, чья это была идея - мамина или бабушкина) решили применить ко мне самые кардинальные методы лечения - позвать "бабку".
До этого мама, конечно, пыталась меня лечить традиционными способами - пару лет водила по врачам-невропатологам в городскую поликлинику. Но это ни черта не помогало - я продолжал ссаться с разной степенью интенсивности, и подарком была та ночь, в которую я не обссыкался. Лучшим советом, который нам с мамой дала врач-невропатолог, был совет кормить меня на ночь сушеной таранкой (я сейчас не шучу - это действительно помогало лучше прочего, потому что, наевшись соленого на ночь, ты часто просыпаешься от того, что хочешь пить, и иногда это может уберечь тебя от обссыкания), но все же невропатологи ни черта не могли сделать.