Противно.
Под присмотром Сашки, я проследовал в кабинет.
Хорошая, мягкая кушетка. Чистый, почти стерильный закуток здоровья. У окна, рядом с кушеткой, тренога для капельниц, уже заряженная тремя бутылками, неведомого мне, вещества. Медсестра, аппетитную фигурку которой облегал белый халатик, выступила навстречу.
— Ложитесь, пожалуйста, — она указала рукой на лежанку.
Я выдохнул многодневным перегаром прямо в лицо молодой медсестре:
— Не имеете права! Я не желаю!
Миниатюрная блондинистая девчуля, судя по глазам, ведь нижнюю часть лица скрывала медицинская маска, улыбнулась.
— Вы не беспокойтесь, пожалуйста. Мы лишь оказываем вам необходимую помощь.
В подтверждении ее слов, я получил весомый удар в правый бок от брата:
— Ложись, сволочь, — прохрипел он.
Я покорно лег, ведь выбора у меня теперь не было.
Она сделала шаг вперед и прицелилась иглой в сгиб локтя.
— Сейчас вам будет легче.
Я отключился.
Снег шел уже четвертый, долбаный день!
Достал этот снег. Этот кафель и эта стерильность клиники!
Гадкие кашки на завтрак, не менее гадкие куриные котлеты с пюре на обед и перловая каша с тушенкой на ужин. Хоть и с вариациями.
Задолбало!
Снег перестал идти. Наконец.
Я сидел в кабинете врача, что нудно рассказывал про вред моей пагубной привычки. Детально и в красках, расписывал про негативные последствия. Ха, как будто мне не было это известно. Чудак.
В мозгу пульсировала лишь одна мысль — выпить. Неважно чего, неважно как, лишь бы губы и глотку обжег спирт. Что бы голова закружилась, настроение вверх и весь мир в ярких красках…Зависимый. Черт, не так я себе представлял это состояние.
Доктор продолжал что-то бубнить и показывать картинки, а я ушел в свой мир, в котором нет места боли, злу и тревоги.
— Ну, что, Петрусь, — явно услышал я голос любимой, ныне покойной бабки. — Маесси?
— Маюсь, бабуль, — прошептал я в ответ.
— Ничего, Петрусь, быват так, сложно и трудно, но потом можно все побороть. Тока сдаваться нельзя.
— Не буду, бабуль, — я всхлипнул и утер нос рукавом.
— Ну, что ж ты будешь делать то! — Возмутилась бабка. — Скока раз тебе твердить, не надо рукавом соплю то тереть!
Я машинально пригнулся, ожидая удара полотенцем или тряпкой.
— Вы что? — Встрепенулся доктор.
— Да, так. Вспомнил кое-что, — ответил я и уперся взглядом в окно, за которым опять пошел снег.
Заброшенная деревня Сеево, 200 км восточнее г. Аракчеева
Машина переваливалась на колдобинах, скрипела всем, чем только можно. Сашка остервенело крутил руль и переключал передачи. Из-под колес летела грязь вперемешку со снегом.
«Паджеро» надрывно ревя мотором, наконец, выбрался из очередной ямы и покатил, по вполне ровной дороге среди леса.
Почти всю дорогу до съезда с трассы мы молчали. Я лениво тянул чай из термоса и курил сигарету за сигаретой. Брат, набычившись, рулил машиной и, судя по его настрою, не был расположен к разговорам.
Однако когда машина весело покатила по заснеженной дороге, он вдруг повеселел.
— Помнишь, Петька, как мы пацанами пытались утечь из деревни? — Он весело на меня взглянул. — Ты тогда ногу еще поранил об пенек.
— Помню, — мне же лень было разговаривать, да и позитивного настроя брата я не разделял.
— А помнишь, — начал было радостно он.
— Я все прекрасно помню, — прервал его я и выщелкнул очередной окурок в приоткрытое окно. — Все помню, кроме одного, когда ты таким стал.
Саша скрипнул зубами, хмыкнул и перестал говорить и улыбаться.
Остаток пути мы провели в поной тишине.
Старый дом изнутри пах плесенью и лежалыми тряпками. Половицы страдальчески скрипели под ногами, когда я подошел к подслеповатому оконцу, затянутому паутиной и пылью, что собиралась многие года.
— Будет как-то так, — Саша, неловко переминаясь с ноги на ногу, зло на меня поглядел. — Пойми, старик…
— Не стоит, Сань, — я его прервал. — Я уже понял.
— Ну и отлично, — брат выскользнул за дверь и начал выгружать багажник "Паджеро".
Я вышел на старенькое, покосившееся крылечко и привалился к косяку, наблюдая, как на снег аккуратно ставились многочисленные коробки, банки и пакеты.
— Тут консервы, — Саша тыкал пальцем в очередной баул, — а здесь спальник и керосинка. Правда керосину мало, на первое время хватит, а там дров наколешь, печь растопишь. А там, глядишь, и зима кончится.