— Доктор, я пришел говорить с тобой не об этом. Почему ты не хочешь рассказать мне про твое главное открытие?
— Потому что — не хочу, — ответил Фауст совершенно спокойно.
— Но это глупо. Неужели ты всерьез думаешь, будто можешь что-то скрыть от меня? Ты считаешь, что я не купил твои мысли? Это не так. Я всегда покупаю человека целиком, и если мне принадлежит твоя душа, то мысли я уж как-нибудь узнаю.
Фауст налил себе полный стакан вина. Выпил и молча опустился в кресло — он ждал продолжения.
И получил то, чего ждал.
— Я знаю, что ты решил уничтожить Землю. Я хочу понять: почему? И я хочу, чтобы ты сам мне об этом рассказал.
— Зачем? — выплюнул свой вопрос доктор.
Подумал: действительно, зачем? Нет, он явно запутал меня. Чего я добиваюсь? Хочу понять его? Но неужели я не понял за столько лет того, кто принадлежит мне целиком, кто стал плотью моей и кровью? Я хочу остановить его? Но тогда зачем мне знать, что он думает обо всем этом?
Тут распахнулась дверь лаборатории.
На пороге стояла служанка.
— Что еще? — процедил доктор сквозь зубы. — Я много раз просил не беспокоить меня, когда я работаю.
— Простите, господин, ужасное известие. — Служанка часто дышала и мяла в руках платок. Выглядело все это ужасно театрально и неестественно. — Я должна вам сказать… Я…
— Ну что там еще?
— Господин Христиан… Ваш ученик… Он… — Девушка зарыдала.
Плакала она тихо, с неловкостью — как плачут служанки.
Фауст вскочил, подбежал к ней, схватил за плечи, закричал прямо в лицо:
— Что с ним? Что?
— Он… Его… Только что пришел человек, рассказал… — Рыдания не давали выхода словам.
Фауст потряс ее за плечи и сказал совершенно спокойно:
— Послушай, милая, если ты сейчас успокоишься — то получишь несколько золотых монет. Если же ты будешь продолжать рыдать, то получишь расчет.
Девушка перестала плакать мгновенно. Повествование ее стало ясным и четким.
— Только что пришел человек и рассказал. На улице шел дождь. К тому же какая-то девушка, ее зовут Анна, но это неважно, пролила масло. Господин Христиан упал и колесом кареты ему отрезало голову. Он умер на месте.
— Понятно, — сказал Фауст. Никто из двоих, находящихся в лаборатории, не понял, что он имел в виду. — Все, милая, теперь иди. Позже я дам тебе денег.
— Господин, это еще не все… При Христиане нашли множество золотых монет. Очень множество. Целое состояние. Тот человек, ну, который пришел, он сказал, что у молодого ученого не может быть столько денег, и значит Христиан ограбил вас. Теперь все.
Фауст обнял девушку ласково, почти по-отечески.
Гроза не утихала. Наоборот, казалось, что молнии соревнуются друг с другом в яркости: небо из черного стало бордовым. И от каждого удара грома девушка вздрагивала, но теперь уже не плакала — словно загипнотизированная смотрела она на ученого.
— Теперь, милая, ты пойдешь и скажешь этому господину, что я все ему объясню. — Говорил доктор так, как разговаривают с детьми — спокойно и однозначно. — Но не сейчас. Позже. Сейчас я занят. Иди, милая, и не плачь больше: часть тех монет, которые нашли у Христиана, достанутся тебе. Немалая часть. Ида и помолись за его душу. Да запомни еще: Христиан — не вор, я сам дал ему эти деньги. Он был странным человеком, наш Христиан, не очень умным и не всегда приличным. Но он не был вором. Запомни это. Хорошо?
— Да, мой господин.
Дверь за девушкой закрылась. Послышались ее ровные, уверенные шаги.
Фауст устало опустился в кресло.
Подумал: «Сейчас он мне наконец все расскажет. Все».
И очень обрадовался своей прозорливости, словно бы она подтверждала: обмена ролями не произошло: они остались теми, кем и были.
— За что ты убил моего ученика, дружище?
Вопрос был неожидан — он ждал монолога, а тут вдруг прямой вопрос.
Ответил мгновенно, не задумываясь:
— Но ведь он предал тебя, Фауст. Он забыл все, чему ты учил его, едва завидел блеск монет. Поиску истины он предпочел золото.
И тут Фауст начал хохотать. Хохотал долго, смачно. Вина себе налил, выпил и все продолжал смеяться.
Наконец, немного успокоившись, произнес:
— Ты так решил, да? Ты? Тебе можно, да? Ты решил, что этот человек не достоин жизни, и отнял у него жизнь. Я тоже уничтожаю людей, которых создаю. Этих прекрасных женщин… Но ведь ты его не создавал, дружище. Его создал Другой, и только Он может решить его судьбу, разве не так? По какому же праву ты отнял у него жизнь? Ну? Отвечай. Не надо. Молчи. Я слишком хорошо тебя знаю и уверяю тебя: тебе ответить нечего. Однако, если ты считаешь себя вправе отнимать у людей жизнь, почему бы мне не заняться тем же?