— Здравствуйте, — комиссар протянул профессору руку.
Профессор улыбнулся:
— Смешное какое слово… Знаете, с тех пор, как я прячусь от этих тварей, мне никто не желал здравствовать.
— Прячетесь? — удивился Гард. — Здесь?
— А где же еще? Самое лучшее убежище — в доме врага. Здесь тебя никто искать не станет…
«Интересно, а чем он здесь питается?» — подумал комиссар, но сказал совершенно другое:
— Если не остановить этих тварей — они уничтожат всю планету. Тараканы мстят людям — и им есть за что. На самом деле это ничто иное, как очередная война рабов против своих угнетателей. Только на этот раз война приняла столь уродливые формы.
— Как вы интересно говорите, — профессор подошел вплотную к Гарду и теперь смотрел ему прямо в глаза. — Но ведь рабами должен кто-то руководить. Вы знаете этого человека?
— Человека? — комиссар удивленно посмотрел на профессора. — Вы живете здесь и не знаете, кто руководит этими тварями?
— Я, видите ли, не выхожу из своего убежища, — промямлил профессор.
— Ладно, — Гард попробовал улыбнуться ободряюще. — Пошли искать главаря вместе. Только должен предупредить вас: во главе этой банды стоит таракан. Огромный с человеческий рост таракан. Да-да, что вы улыбаетесь? Ни одному человеку даже в голову не могло бы придти использовать тараканов, как смертоносное оружие. Пока мы думаем, как воевать с желтым облаком, пока решаем, можно ли использовать против него газ или лучше пули, эти твари просто уничтожают нас, просто…
Гард не успел договорить. Почувствовал мощный толчок в спину, он оказался на полу в абсолютно темной комнате.
Впрочем, свет зажегся почти мгновенно, и Гард понял, что находится на площадке, внизу которой бассейн — тот самый, приснившийся. Тот самый, кишащий тараканами.
Площадка эта медленно, но абсолютно неуклонно опускалась вниз.
И тут Гард увидел профессора. Профессор возвышался на противоположном краю бассейна и махал рукой с тем равнодушно-доброжелательным видом, с каким главы государств приветствуют демонстрантов.
— Вы глупы, молодой человек, не имею честь знать вашего имени. Впрочем, зачем имя человеку, которого через несколько минут не станет? Природа — добра, все зло в мире — от человека… Неужто вы считаете, что устраивать тараканьи бега можно, а тараканьи войны — нельзя? Эдакая глупость считать, будто тараканов нельзя выдрессировать.
Площадка опускалась все ниже. Тараканы, будто почуяв добычу, зашевелились, зашебуршали, зашелестели…
Профессор снова приветливо помахал рукой:
— Как вы там, дорогой мой комиссар?.. Помните, кстати, цепь загадочных исчезновений где-то годика за три до появления желтого облака? Вам не довелось заниматься их раскрытием? А ведь это я убивал человечков и скармливал их своим маленьким друзьям. Они сначала отказывались, но, знаете ли, достаточно несколько дней поморить их голодом, и у тараканов появляется дьявольский аппетит. Я бы именно так и сказал: дьявольский…
Все ниже, ниже, ниже опускается площадка… «Сон дважды обманул меня, — подумал комиссар. — Во-первых, главарь вовсе не таракан, а во-вторых, мне не удастся спасти сына».
— Все дело в том, что люди ужасно боятся непонятного. Извините, что веду с вами разговоры в столь неподобающий момент… Однако я, видите ли, соскучился по людям, по простым разговорам. Моя гениальность не только в том, что я — великий дрессировщик. Главное, я понял: человек всегда боится неведомого. Если люди знают как убить своего врага — они его убьют наверняка, важно — чтоб не знали. Вот и все. Боитесь? Напрасно… Утешайте себя тем, что ваши изгрызенные кости, ваш прах станет частью этого замка — замка императора всей земли!
Известно ведь: не надо философствовать некстати. Но профессор забыл об этом. Наверное, если бы он молчал — не вызвал бы такого раздражения у Гарда, но тут уж комиссар не выдержал, достал пистолет, и, ни на что не надеясь, выстрелил.
Профессор пошатнулся и упал.
— Как глупо… Я хотел сделать пуленепробиваемую стену и забыл. Как глупо, — прохрипел профессор.
Надо ли добавлять, что он, конечно, зашатался и, разумеется, упал в бассейн, где мгновенно был съеден тараканами.
А Гард подумал: «Все-таки хорошо, что сны никогда не сбываются до конца», — после чего он куда-то там полез, перелез куда-то — это все не важно.
«И все-таки, в словах того таракана-гиганта что-то было, — подумал Гард, садясь в машину. — Что-то было важное».
Но что именно, Гард никак не мог вспомнить. Зато он точно знал: сыну его уже ничто не грозит.