Игнат почувствовал, что слабеет. Он ничего не мог сказать в свое оправдание. Ноги его подкосились, он тяжело опустился рядом с Аллой. Так они и сидели. Всхлипывающая Алла и Игнат с мрачным лицом. А из закрытой комнаты Черемушкина больше не доносились звуки ударов. Игнат помимо своей воли усилил слух, он не хотел этого, но, казалось, слух сам собой усилился.
– Хватит с ним! – Раздался шум борьбы, словно несколько тяжелых тел навалились на одного. И хрип! Страшный предсмертный хрип задыхающегося человека!
Игнат содрогнулся и зажал уши:
– Нет! Это не я! Я не виноват! Я не виноват!
Вдруг что‑то коснулось лица. Игнат вздрогнул, словно очнулся. Он понял, что сидит на полу и бормочет эти самые слова. На него глядели зеленые, заплаканные глаза Аллы. Прохладная рука коснулась его волос. Он хлопнул себя по щеке, показалось, что там ползет муха. Отнял руку от щек – на пальцах капельки влаги. Неужели слезы?!
– Прости! – прошептала Алла. – Я не хотела… Я была не в себе! Мне показалось, что ты с ними…
– Ты права! – сказал Игнат. – Я с ними! Черемушкин дал задание! Я вступил в секту! Я не знал, что все так кончится… Я не знал…
Алла молча слушала его. Игнат был уверен, что после его признания она отдернет руку как от чумного. Но не отдернула. Ее тонкие пальчики продолжали гладить его по щеке.
– Мы все не виноваты! – сказала она. – Рост калечит людей! Но он и помогает стать лучше! Как было со мной!..
Она умолкла. Игнат насторожился. Даже сквозь мрак самобичевания он почувствовал тайну. Он должен знать ее. “Она приведет меня… куда? В этой страшной ситуации не может быть выхода. Его просто нет!”
– Расскажи, – попросил он. – Я должен знать. Мне “Рост” принес только боль и доказательства того, какая я сволочь и предатель.
– А меня он научил любить людей!.. – проговорила Алла. – Все началось с Егора…
Алла упала перед Егором на колени, руки порывались обнять. Он оттолкнул ее брезгливо:
– Дура! Если не будешь плохо думать о Насте, все пройдет. Будешь – так и останешься безобразной уродиной. Поняла?
– Д‑да! – кивнула Алла. Глаза ее подобострастно блеснули, она зачастила: – Настенька очень хорошая! Она прекрасная девушка! Она славная и красивая‑а‑а‑а…
Слезы вновь хлынули рекой. Руки шарили по лицу.
– Не проходит! Почему не проходит?
– Искренней нужно быть, девушка! – ухмыльнулся Егор.
Алла зарыдала, закрыв лицо руками. А Егор тем временем повернулся к Графу…
– Беги, Форест, беги! Мать твою! Видеть Графа в таком состоянии – это самая большая радость! – услышала Алла.
Что‑то воскликнул Граф, потом раздался шелест. Это Граф спасал свою… жизнь? Кто знает, может быть, и жизнь.
– Поняла теперь, что со мной лучше не связываться? – раздались жесткие слова. Егор обращался к ней.
– Поняла! Не буду! Больше не буду! Только исправь! Исправь! – запричитала Алла. – Что хочешь сделаю…
Вид этого безобразного, жалкого существа только подстегнул его раздражение.
– Пошла отсюда! – оттолкнул ее Егор. – Если будешь ныть, вообще всю изуродую!
Алла упала на траву, скорчилась жалким комком. Егор развернулся и пошел. Из‑за спины раздавалось тихое поскуливание. Алла боялась даже реветь. Правильно! Пускай знает свое место!
Когда Егор ушел, Алла еще долго сидела, скорчившись, прямо на траве, рядом со скамеечкой.
– Смотри! Чего это она? – Детский голосок вывел ее из задумчивости. Она подняла голову. Перед ней стояли два мальчика лет десяти.
– А‑а‑а! – закричали оба разом и исчезли. Только пятки засверкали.
Алла схватила сумочку. Дрожащими руками достала косметичку, раскрыла. На землю упали щеточки для ресниц, другая любимая сердцу девушки мелочь, но Алла даже не заметила. Стон вырвался из ее груди. Из зеркальца на нее глядело страшное лицо, полностью заросшее бородавками!
– Нет! – закричала Алла. Слезы брызнули из ее глаз, она повторила сквозь рыдания: – Нет!..
А потом были долгие недели одиночества. Алла позвонила на работу и сказала, что не придет. Как она могла показаться там в таком виде? Всегда красивая, всегда безупречная. Все женщины завода завидовали ей. Что бы они сказали, если бы увидели ее сейчас? Это был бы общезаводской праздник. Они были бы счастливы!
Алла застонала от бессильной ярости. Она бродила по квартире как львица в клетке. “Как мне быть? Что я могу сделать?”
“Думай о Насте хорошо, и все пройдет!” – сказал Егор. “Но легко сказать! Как я могу думать хорошо об этой толстой мымре, когда все случилось из‑за нее?! Только она виновата в том, что Егор сотворил со мной. Лишь она!”
В который уже раз Алла подскочила к зеркалу и посмотрела на себя. И в который раз ей показалось, что бородавок стало еще больше.
– Сволочь! Какая же Настька сволочь!
И Она возобновила свой бесконечный бег по комнате.
А потом нужда заставила ее выйти на улицу. Деньги у нее были, но нужно было сходить в магазины, чтобы пополнить запасы. О, как глядели на нее продавцы! Смесь испуга и брезгливой жалости читала она в их глазах. Брезгливая жалость. Эти девочки и женщины, сидящие за кассой или выдающие колбасу, какой бы серой внешностью ни одарила их природа, все разом приосанивались, ощущали рядом с ней свою нормальность. По сравнению с ней последняя уродина показалась бы королевой красоты!
Алла сполна ощутила, каково быть уродливой в этом мире всеобщей красоты. В наше время очень легко быть красивой. Столько средств к этому: косметика, салоны красоты, физические упражнения, тренажеры, солярии, краска для волос… Очень легко, обладая телом без особых уродств, сделать из него конфетку.
Но теперь, у нее не было тела без особых уродств. Теперь она сама – полное уродство. Так прошла неделя…
– Я была наедине с собой. Это была самая страшная неделя в моей жизни. Только я – и мое зеркало. Я – и осознание моего несовершенства. Быть может, я так и умерла бы от злобы… если б была слабее, – сказала Алла и улыбнулась.
Игнат посмотрел на нее внимательно, девчонка молодец. Знает себе цену и чужда ложной скромности. Алла между тем продолжала рассказ…
Алла включила телевизор. Весь мир брезговал ее видеть, так ей казалось, но она хотела подглядывать за миром. Пускай через маленький экранчик и строго отфильтрованную кем‑то информацию, но она хотела видеть. И она увидела.
– Сегодня мы покажем вам международный конкурс красоты! – объявила диктор, сама не последняя красавица. Алла заскрипела зубами, рука потянулась к пульту – скорей переключить это издевательство. Весь мир издевается над ней. Но оставила.
На экране появилась сцена, на нее вышли девушки. Одна другой краше, все высоченные, на высоких шпильках. На каждой минимум одежды и голливудская улыбка. Каждая изо всех сил пыжится, чтобы именно ее заметило компетентное жюри, чтобы ее продвинули на следующий этап. Каждая хочет корону.
Раньше, когда Алла смотрела подобные передачи, всегда внимательно разглядывала девушек, пытаясь понять, какой косметикой пользуются, какие недостатки имеют, если убрать все украшения. Сравнивала с собой. И по всему выходило, что она ничуть не хуже их, разве что рост у нее по нынешним мировым канонам маловат, но это не страшно. Всяк знает, что маленьких мужчины больше любят. Но это было в прошлом. Сейчас она взглянула на девушек другими глазами. Сейчас они стали врагами. Это были уже не профессионалки от красоты, это были смазливые, бестолковые дуры, вышедшие специально, чтобы еще раз напомнить ей о ее уродстве. Алла вдруг поняла абсурдность всего происходящего. Здоровые, молодые девушки – словно рабыни на помосте. Богатые дядьки сидят вальяжно в зале и выбирают. Считают зубы, осматривают мышцы, заставляют пройтись. Натуральная сцена приобретения рабынь. Да, элитных, да, высокооплачиваемых, но сути это не меняет!