– Ну вот! Я же говорил! – воскликнул Игнат.
Визг тормозов, “девятка” замерла в десяти шагах впереди. Не сбавляя шага, как ни в чем не бывало Егор шел к ней.
– Вот черт! Рост дает интересные способы голосования на дорогах. – Игнат кинулся догонять Егора. А то, чего доброго, оставит его одного. В конце концов, болтовня не такой уж и великий порок.
Даже не перекинувшись словом с водителем, Егор сел на переднее сиденье. Игнат поспешно залез на заднее. Егор глянул на шофера, и машина послушно тронулась. Они не произнесли ни слова.
– Здравствуйте, – попытался исправить положение Игнат. Он всунулся вперед и посмотрел на водителя. Обычный мужичок лет сорока. Маленький и загорелый. Наверняка везет какой‑нибудь хлам на продажу.
– Погорелов Игорь Константинович, – проговорил Егор. – Едет из Перми в Хлынов, был у тещи в гостях. Отвозил жену в гости, сейчас возвращается, преисполненный наполеоновских планов на те две недели, которые проведет без оной. Газету “Из рук в руки” с объявлениями “Досуг” купил еще при ней, якобы для поиска нового карбюратора.
– Ничего себе! – Игнат глянул на невозмутимого Егора, потом на мужичка. Тот по‑прежнему молча крутил баранку и смотрел только на дорогу.
– Эй, мужик! Игорь, да? Ты чего, немой?
– Он не немой. Просто он нас не видит, – пояснил Егор.
– Что?! Ты хочешь сказать, что мы просто воспользовались им как…
– Нет! Это я воспользовался им как куклой. А ты тут ни при чем. Так что можешь не мучиться совестью, которая у тебя странным образом есть.
Игнат возмущенно запыхтел. Во‑первых, возмутили эти странные намеки относительно совести. Во‑вторых, как‑то неправильно все было с мужиком.
– Это неправильно! – сказал он.
– Что же тут неправильного?
Егор снизошел до него и повернулся. Чем дольше он говорил с Игнатом, тем больше человеческих черт возвращалось в его облик. Лицо уже не такое неподвижное, на разговор реагирует более оживленно.
– Мы с комфортом доберемся до Хлынова – раз! – начал загибать Егор пальцы. – Соблюдем конспирацию – два! Спасем мир от Властелина – три! Что тут плохого?
– Это как‑то… – растерялся Игнат, – не по‑человечески, что ли.
Егор вздрогнул. Он отвернулся от Игната и уставился на дорогу. Игнат удивленно глядел на него: что я такого сказал? На секунду показалось, что Егор обиделся. Обиделся и теперь сидит и дуется на него. Хотя это тоже игра воображения. Как может обидеться суперчеловек?!
Резкое торможение бросило Игната вперед, он едва не ударился лбом о скоростной рычаг.
– Ты чего? – прокричал он мужику.
– Выходим! – резко скомандовал Егор.
– Что случилось?! – тревожно спросил Игнат.
– Выходи, говорю!
Игнат поспешно выскочил из машины, словно в ней была бомба.
– Ты что‑то почувствовал, да?! – Он повернулся к Егору. Лицо того было нахмурено, глаза упрямо блестели.
Егор захлопнул дверцу машины, постоял несколько мгновений рядом.
– Что случилось? В туалет, что ли, захотел?
Не отвечая, Егор вновь открыл дверцу и сказал:
– Мужик, до Хлынова подбросишь?
– Садитесь, чего не подбросить! – раздался басовитый голос.
– Только денег по нулям, извини!
– Ничего. Я вам помогу, потом меня жизнь не оставит без помощи, – улыбнулся мужичок.
Игнат ошарашено глядел на Егора. Вот тебе и суперчеловек!
– Поехали, я договорился! – сказал ему Егор. На лице его сияла искренняя человеческая улыбка.
– Вы просто не представляете, какая у меня сволочь теща! Ужас ходячий – не человек! И Тамарку науськивает! Постоянно науськивает! Если чего и есть плохого в моей жене, все от тещи!..
Ровный гул мотора заполнял салон привычным фоном. “Девятка” летела по шоссе, глотая колесами километр за километром. Водитель оказался говорливым мужичком, тараторил им о своей многотрудной жизни. Игнат умело рулил его словоизлияниями, задавая четкие вопросы. Егор отмалчивался, задумчиво глядя на проплывающие за окном деревья.
– Конечно, от тещи, ведь она же ее мать! – воскликнул Игнат.
Он высунулся между двух сидений, чтобы лучше слышать Игоря. Тот ехал, повернув к нему голову. Обращался в основном к Игнату, игнорируя молчаливого спутника.
– Ну бывают же женщины! Мать у нее дура дурой, а сама – конфетка! Эх! Учу ее, учу! Но ничего, домой приеду, отдохну от этих вечных придирок, подколок и препирательств. Ох отдохну! У мена уже и план составлен! Вот!
Егор поймал себя на мысли, что его ни капли не раздражает эта пустая болтовня. Даже наоборот: ему приятен обычный человеческий голос, рассказывающий об обычных человеческих проблемах. Он словно бальзам, исцеляющий раны одиночества.
Егор вспомнил ледяной ветер на вершине горы и поежился. Там была эйфория познания, весь мир лежал перед ним как открытая книга. Он читал в ней, впитывал информацию как губка. Это было потрясающее ощущение. Но вместе с тем были моменты, когда одиночество наваливалось тоскливой волной, рвало душу. И уже не такими радужными и необходимыми казались знания. В такие моменты он готов был променять всю свою силу на одно мгновение общения с Настей.
Теплая волна разлилась в груди. “Настя! Отчего я так холодно попрощался с ней в лесу? Это непростительно. И невыносимо. Я не оттаял от одиночества, я был наполовину там, в моих странствиях по миру.
Ведь я удалился из мира только ради нее. Чтобы спасти ее. Все это время я только тем и занимался, что давил в себе чувства. Главным образом ярость и раздражение. С дарованной мне силой я уже не мог позволить этим чувствам править бал в моей голове. Стоило им хоть на мгновение овладеть мной – и появлялись жертвы. До сих пор с содроганием вспоминаю то, что я учинил на даче Гневина.
Ярость, во всем виновата ярость. Она дала мне силы, которые даровали мне победу. Но какой ценой далась мне эта победа? Какой ценой! После такого я просто должен был уехать из города и обуздать себя, научиться пользоваться дарованной мне силой. Я должен был это сделать! И я был озабочен только этим. Поэтому я почти ничего не сказал Насте! Только поэтому! Но я по‑прежнему люблю ее!” Егор прислушался к себе. Он прикрыл глаза и как наяву представил Настю. Такой, какой он видел ее перед костром. Настя, Настенька. Она почти не изменилась. Такая же красива и влекущая. Только на лбу, между бровями, появилась складка, словно она очень много морщила лоб в тяжелых раздумьях. Морщинки в уголках губ. Глаза уже не такие беззаботные, как прежде. Это уже не та Настька,. которая беззаботно говорила ему:
– Ну Егорушка! Я так хочу поехать с тобой на курорт, достань эти деньги!..
Деньги. Курорт. Все началось именно с этого. Рост тут ни при чем. Ты сам позволил ему менять себя. Ты не совладал со способностями, дарованными тебе слишком быстро. Ты не совладал. А ведь все можно было сделать совсем по‑другому. Медленнее, умнее. Но былые ошибки уже не исправить. Сейчас остается лишь попытаться их не повторить.
Он пообещал себе обязательно вернуться и поговорить с Настей. По‑настоящему поговорить, не тая и не скрывая чувств. Любовь – это не то чувство, которого стоит стыдиться. Им нужно гордиться.
– …Понимаешь, все, что я ни сделаю, все не по ней! Пойдешь в магазин за хлебом – не тот купил! Выпьешь с друзьями пивка – ты пьянчуга тупая! Подаришь ей что‑нибудь, ну вот захотелось мне так, – ты транжира, тратишь деньги на что попало! Тьфу! А когда мне так часто твердят о том, какой я никчемный и тупой, то как‑то отпадает желание быть другим! Странные мысли приходят! Мол, если она меня таким видит, то чего и стараться! Зачем обманывать ее ожидания? По крайней мере, ругань ее будет оправданной!
Мужичок захлебывался словами, в голосе сквозила обида. Тема была больной и зудящей, Игнат заинтересованно слушал. Егор видел их обоих насквозь, вместе с их мыслями, которые они считают тайными. Все их побуждения, все стремления и поступки.