Всем, кто оказался на задворках великих империй или только что осознал свой потенциал, хочется верить, что на геополитической карте мира еще не закончена игра свободных сил, вольных стратегий и авантюр. И действительно, мир, привычно поделенный на государства, осваивает новую натурализацию — получение гражданства у информационно-территориальной системы «Геоэкономика». Впишусь? Не впишусь? Некоторые страны и народы оказываются иммигрантами, и не все — на равных условиях. Другие уже обжились, создали свои конклавы и снисходительно, а то и враждебно взирают на вновь прибывших или заявивших о себе. Чтобы интеграция в сложную структуру прошла успешно, необходимо знать ее законы. Описанием законов нарождающихся структур всегда занимались философы. Среди нашумевших теоретиков наиболее заметны иностранцы Ф. Фукуяма и С. Хатингтон, оставившие России место на периферии Новой истории и географии. Но может быть: «Не так все это было, совсем не так!»
От Н. Данилевского, задавшего основное развитие геополитики, А. Мэхена, теоретически обосновавшего в ее терминах необходимость создания ВМС США, Теодора Рузвельта, претворившего в жизнь новую — активно-наступательную — форму «доктрины Монро», до работы Р. Челлена, оформившего «географическую стратегию» как науку, прошло совсем немного времени. Сейчас мы утверждаем, что в эти годы, предшествовавшие Первой Мировой войне, происходило переформатирование капитализма. Именно тогда индустриализм стал самодовлеющей ценностью, что сопровождалось развитием демократии как основы его правления и процветания.
После 1960-х годов геополитика — новая и даже в некоторой степени трансцендентная теория — соперничает с геополитикой — прагматичной социальной практикой. А. Шлезингер и Г. Киссинджер, З. Бжезинский заложили концептуальную основу работ новой американской школы. Но «культурно-исторические типы» россиянина Н. Данилевского [Данилевский, 2003] и модель взаимодействия цивилизаций, разработанная англичанином А. Тойнби, на которые опирается доктрина С. Хантингтона [Хантингтон, 2003], не предполагали превращение геопланетарной карты[2] в американский «Мидгард», расчерченный под ролевую игру «Белые против всех всегда выигрывают».
В предлагаемой вашему вниманию книге дан подробный системный анализ современных геополитических реалий на Карте Миpa. Рассмотрены основные понятия геополитики, в том числе в недавно разработанных формализмах «идентичностей» и «антропотоков». На основе анализа соотношения геополитики и географии вниманию читателя предлагается модель этнокультурных плит и механизмов их движения.
Дано также изложение основных законов геоистории, рассказано о фундаментальных транспортной и демографической геополитических теоремах, предложено краткое описание создающихся в наши дни глобальных цивилизационных проектов.
Когда удастся построить единую понятийную систему, в рамках которой возможно одновременное исследование географической, экономической, антропологической, конфессиональной, семантической динамики межнациональных и международных конфликтов, возникнет реальная надежда создать новую область знания и равную ей международную практику взаимодействия Земли/Геи с единым человечеством. Мировой шахматный чемпионат пока не назвал победителя, а, значит, им будет тот, кто сумеет выйти за предел привычной доски и, может быть, ему придется составить новые правила этой цивилизационной игры.
Часть I
Доска и фигуры
То, что вчера было достоянием немногих и представляло собой тщательно охраняемое государственное «know-how», должно сегодня стать общественной практикой. Только тогда элиты получат стимул для нового продвижения в неизвестное.
Эта истина относится к политике в той же мере, в которой она относится к науке, искусству или промышленности.
Глава 1
Земной шар глазами геополитика
Предмет геополитики
Как и всякое сложное понятие, термин «геополитика» имеет достаточно размытый семантический спектр[3]. Р. Челлен, один из создателей этой дисциплины и автор самого термина, предложил во время Первой Мировой войны учение о государстве, как о стремящемся к расширению квазиорганизме, для которого роль биологических законов играют географические императивы, трактовал геополитику как позитивистскую науку. Для А. Мэхена она была скорее философией истории и во вторую очередь инструментом, позволяющим посредством далеко не очевидных аналогий убедить «сильных мира сего» в необходимости создания мощных американских военно-морских сил. Его работы сыграли значительную роль в формировании политической доктрины Теодора Рузвельта, столь блистательно осуществленной другим великим Рузвельтом — Франклином, и послужили поводом, если не причиной постройки знаменитого «белого флота».
К. Хаусхофер внес в геополитику трансцендентную составляющую и в значительной степени скомпрометировал изобретенную Р. Челленом научную дисциплину. Необходимо учитывать, однако, что перед К. Хаусхофером стояла сложная и едва ли разрешимая в научной парадигме задача: построить действенную философию, пригодную для возрождения германской нации и германского государства. Ему приходилось рассматривать геополитику в деятельном залоге, и трудно отрицать, что он добился значительных результатов, хотя и весьма неоднозначных этически[4].
Во Второй Мировой войне лишь США могли позволить себе роскошь геополитического планирования. Этому способствовала не только географическая удаленность страны от основных очагов конфликта, но и стратегическая беспомощность остальных субъектов войны, прежде всего Германии (см. далее).
В начале 1960-х годов Соединенные Штаты оказались перед необходимостью подвести окончательные итоги Второй Мировой войны и оценить результативность послевоенной системы экономико-политического регулирования, известной как «план Маршалла». Требовалось также наметить основные контуры стратегии США в развернувшемся противоборстве с СССР, поскольку апокалипсическая «Доктрина гарантированного взаимного уничтожения», принятая правительством Д. Эйзенхауэра, не имела никакого позитивного содержания.
Именно в этот период формируется американская геополитическая школа; к концу десятилетия обретут власть и влияние такие ее представители, как А. Шлезингер и Г. Киссинджер, несколько позднее — 3. Бжезинский. Американская школа прославила геополитику, но она же и профанировала ее, сначала редуцировав философское учение до научной дисциплины, а затем низведя науку к статусу политической доктрины. Весьма ярко это проявилось в нашумевших работах С. Хантингтона.
Теоретической базой построений С. Хантингтона является концепция «культурно-исторических типов», предложенная Н. Данилевским, и модель взаимодействия цивилизаций, разработанная А. Тойнби [Тойнби, 1995]. Однако ни Н. Данилевскому, ни А. Тойнби, ни даже К. Хаусхоферу не пришло бы в голову проводить границы между цивилизациями, сообразуясь с сиюминутной политической конъюнктурой.
Во всяком случае, американская школа придала термину «геополитика» технологическое, а может быть, и политтехнологическое измерение.
В этой же парадигме, но столетием раньше, когда этого термина не существовало даже в проекте, работали специалисты российского и германского генеральных штабов. Для Д. Милютина и А. Снесарева, для старшего X. Мольтке и А. Шлиффена геополитика была военной статистикой, то есть синтезом физической и экономической географии. Достойно сожаления, но с конца 1920-х годов военные геополитические исследования оказались — по различным причинам — свернутыми, хотя в «Меморандуме Л. Бека»[5], например, можно проследить известное влияние «географической школы».
2
Под геопланетарной рамкой понимается единство геополитической, геоэкономической, геокультурной категорий. Обозначение введено С Боровиковым на ОДИ методологического сообщества в январе 2003 года.
3
В простейшем случае семантический спектр есть набор значений данного термина. Подробнее см.1 [Налимов, 1989].
4
По результатам его деятельности геополитику пытались объявить на Нюрнбергском процессе «преступной наукой».
5
Уволенный в 1938 г. в отставку с поста начальника Генерального штаба, Л. Бек осенью 1939 года направил своему преемнику документ, в котором обосновывалась неизбежность поражения Германии в войне. Интересна реакция К. Типпельскир-ха, реферировавшего документ для высшего руководства Рейха: «Кто автор этой бумаги — англичанин или немец? Если немец, то он перезрел для концлагеря» [Типпельскирх, 1956].