– О-о-о, – зевнула Камала, тяжело опустилась в кресло, налила себе чашку чая, с сонным видом размешала сахар, потом наконец обвела взглядом полные лакомств тарелки и пустые стулья. – А где все?
Аммачи надула губы, словно собиралась плюнуть.
– Дядя и Итти поехали в банк, – объяснила Амина.
– А твой отец? – подув на чай, спросила Камала.
– Папа ушел с доктором Абрахамом.
– Правда? – Камала тут же посмотрела на Аммачи. – А когда?
Даже не глядя на бабушку, Амина почувствовала, как та вся вспыхнула – настоящим огнем, вполне способным уничтожить все вокруг. Она долго молчала, и Амина уже решила, что Аммачи не расслышала вопроса Камалы. Однако бабушка наклонилась вперед и с горечью сказала:
– Пухлый, словно ангелочек! Томас родился очень сильным и пухлым, я знала, что из него выйдет толк! Он станет инженером, главой национальной армии Индии, лучшим нейрохирургом во всей Америке! Он мог бы взять в жены кого угодно! Каких нам только невест с приданым не предлагали!
– Так надо было соглашаться, – бесстрастно ответила Камала.
– Это было не мое решение, – произнесла Аммачи, встала и принялась убирать тарелки, звеня и гремя ими так громко, что казалось, те вот-вот разобьются. Отвернувшись от стола, она пошла на кухню с напряженными плечами. – Это вообще не мое решение, – повторила она.
Но куда же ушел отец? Томаса не было уже больше шести часов, и его отсутствие повергло дом в панику. Аммачи ходила из комнаты в комнату, срываясь на всех, кто встречался ей на пути. Сунил, уже дважды попавшийся ей на глаза, открыл бутылку пунша и поглощал его в гостиной, куда редко кто заходил. Дивья забилась в угол на веранде. Итти кругами бегал по крыше. Камала, Акил и Амина сидели на кровати наверху и играли уже четвертую партию в китайские шашки.
– Твой ход, мам, – сказал Акил.
– Да-да, – отозвалась Камала, взглянув на часы, и передвинула синий шарик к желтому треугольнику.
– Сколько времени? – спросила Амина.
– Полдесятого.
Акил сделал продуманную серию ходов и завел в фигуру еще один шарик.
– Что-то мне надоели шашки, – вздохнула Амина.
– Просто тебе не нравится, что я выигрываю! – парировал Акил.
– Ты всегда выигрываешь!
– Тогда не играйте! – оборвала их Камала, потирая лоб, словно пыталась разгладить внезапно появившиеся морщины.
– Так заняться-то нечем!
– Хватит ныть! Идите и посмотрите, что там Итти делает!
Но Итти интересовал Амину не больше, чем доска для китайских шашек, мебель в душной спальне родителей или Акил, в сотый раз злорадствующий над ее поражением. Она спрыгнула с кровати, пошла на крутую лестницу без вентиляторов, легла на верхнюю ступеньку и прижалась лбом к холодному мрамору. Под ней приглушенно гудел целый мир: в доме что-то щелкало и постанывало, раздавалось шарканье чьих-то тапок, медленные стоны, подобно китам, поднимались из глубин огромного, прохладного океана. Она вжалась в пол и вдруг услышала непонятный звук! Пение! В доме кто-то поет? Амина подняла голову.
«…fingers in my hair, that sly come-hither stare…» – пел Фрэнк Синатра.
Музыка! Внизу играет музыка! Амина заглянула в лестничный пролет, потом спустилась на несколько ступенек вниз, а потом еще немного, чтобы заглянуть в гостиную.
«Witchcraft…» – доносились слова песни. Сунил подпевал Синатре с закрытыми глазами и сияющим лицом. Пластинка крутилась на проигрывателе, а рядом с ней кружился дядя, вздымая руки в воздух и ловко двигая бедрами.
Амина в смятении смотрела, как Сунил перепрыгивал с одной ноги на другую, высоко поднимая колени. Он напоминал ондатру, готовящуюся нырнуть в Рио-Гранде, вся его неуклюжесть уступила место инстинктивной грации. Его пухлое тело изгибалось, наклоняясь к полу и вновь выпрямляясь.
«I know it’s strictly taboo…»
Его лицо прямо-таки светилось, Амина никогда не видела дядю таким. Впервые она заметила, что он красивый мужчина. Не смазливый, как киноактеры вроде того, что играл Бака Роджерса, не высокий с острым подбородком, как Томас, но все равно привлекательный. Он быстро сделал шаг назад, развернулся вправо и повел рукой в сторону, как будто приглашая невидимую партнершу.
– Сунил!
Сунил и Амина подпрыгнули от неожиданности – в дверях появилась Аммачи. Она скрестила руки на груди и принюхалась. Амина повернулась и побежала вверх по лестнице, поэтому не увидела, что произошло дальше: то ли бабушка убрала иглу с пластинки, то ли сам Сунил, но так или иначе, в гостиной повисла тишина, не предвещавшая ничего хорошего.