– Боже мой! – выдохнул Томас, когда они свернули на Тамаринд-роуд, и Амина обернулась. – До́ма-то почти не видать!
Действительно, с улицы было видно только Стену, построенную из гипса и разбитых бутылок, – избранный Аммачи способ изменения окружающего мира. С каждым их приездом она казалась все более покосившейся, высокой и пожелтевшей, пока наконец не стала похожей на челюсти какого-то чудовища, упавшие на нашу планету из другого мира и всеми забытые на пыльной обочине автомагистрали.
– Не так уж и плохо, – неуверенно произнесла Камала.
– Жутковато, – сказал Акил.
– Новые ворота! – провозгласил Притем и посигналил.
Семья умолкла, глядя, как ворота распахнулись, приглашая автомобиль со всеми, кто в нем находился, проехать во двор.
Дом, в отличие от Стены, совсем не изменился: двухэтажное здание с розово-желтыми стенами на жаре напоминало тающий на солнце праздничный торт. Амина смотрела в окно, внимательно изучая собравшихся у входа людей. Там стояли дядя Сунил, темнокожий мужчина с брюшком, его жена, светлокожая тетушка Дивья, их сын Итти, все время покачивающий головой и напоминающий исхудавшего Стиви Уандера, повариха Мэри и две новые служанки. На гранатовых деревьях сверкали новогодние гирлянды и мишура.
– Микил! Миттак! – пробулькал Итти и лихорадочно замахал рукой подъезжающей машине.
С их последнего приезда он сильно вытянулся и стал ростом с Сунила. Амина, холодея от ужаса, помахала ему в ответ. Итти упорно называл ее Миттак, а его родители утверждали, что иногда он кусает ее исключительно от избытка чувств. Амина, сползая вниз по сиденью, машинально дотронулась до побледневшего шрама в форме полумесяца на предплечье.
– Хелло-хелло-хелло! – закричал Сунил, как только машина припарковалась. – Добро пожаловать!
– Привет, Сунил! – поздоровался Томас, выходя из машины, и уверенно направился к брату через лужайку, чтобы пожать ему руку. – Рад тебя видеть!
Разумеется, он врал: братья никогда особенно не радовались встречам, однако оба старались соблюсти приличия хотя бы в начале визита.
– Дорогая, – сверкнул улыбкой в сторону Камалы Сунил, – прекрасна, словно роза! – Обдав Камалу резким запахом одеколона, он поцеловал ее в щеку, затем чмокнул Амину, обернулся и схватился за сердце. – А это что за тигр? Бог мой, Акил, неужели это ты? Так недолго и королем джунглей стать, а?
– Наверное, – вздохнул Акил.
Внезапно на шее Амины сомкнулись чьи-то руки и сильно сжали, надавив на гортань. Она попыталась освободиться, краем глаза заметив, что мать приветственно похлопывает Дивью по плечу, и почувствовала горячее дыхание около своего уха.
– Миттак! – воскликнул Итти, ослабил хватку и погладил Амину по голове.
– Господи! – выдохнула Амина со слезами на глазах. – Мам!
– Итти! – улыбнулась Камала и обняла мальчика, который с урчанием уткнулся ей в плечо.
– Привет, – поздоровалась с Аминой Дивья – худощавая рябая женщина. На ее лице было написано, что ничего хорошего от этой жизни она не ожидает. – Как добрались? Как поезд?
– Мне понравилось! – ответила Амина. Она обожала ночной поезд из Мадраса, крики продавцов чая на каждой остановке, запах разной еды, что готовили на ужин в городах, которые они проезжали. – Нам дали бутерброды с яйцом!
– Теперь тошнит? – понимающе кивнула Дивья.
– Нет.
– Тошнит?! – раздался резкий голос из-за плеча Дивьи. – Уже? Кого?
Под покровом жары, дома и мерцающих огней в своем плетеном кресле на веранде сидела Аммачи. На сари цвета морской волны расплывались пятна пота. Последний раз они виделись два года назад, и с тех пор лицо ее не смягчилось. На подбородке выросли длинные белые волосы, а за десятилетия жалоб на судьбу спина сгорбилась так сильно, что голова оказалась сантиметрах в десяти над коленями.
– Здравствуй, Амма! – поздоровался Томас и твердым шагом поднялся на веранду, крепко держа Амину и Акила за плечи. – Рад тебя видеть!
– Чего это ты себе зад отрастил, как девчонка? – спросила Аммачи и показала на жировую складку на талии Акила, там, где заканчивалась его рубашка.
– Привет, Аммачи, – сказал Акил и поцеловал ее в щеку.
– Ай-ай! – недовольно поморщившись, повернулась к Амине старуха. – Я же тебе посылала отбеливающую пудру! Так и не пользовалась?
– У нее все хорошо, Амма, – ответил за дочь Томас.