Да, Бартону всегда было приятно повыть волком-оборотнем, побренчать суставами, потаращиться в зал перевернутым нетопырем, но рукам он прежде воли не давал. Напротив, декларировал социальный мир скелетов и трудящихся, граждан и утопленниц, тлеющих зомби и одиноко любознательных еврейских мальчиков. Когда такса обнюхивалась валетом с песьим скелетиком - это был пир политкорректности и мирного сосуществования! Опарыш из впавшего невестиного глаза отпускал хэллоуинские шуточки, хор черепушек отчетливо имитировал «Трехгрошовую оперу» и арию «Let my people go», а прелестная синявка в истлевшей фате в четыре руки наяривала на пианино с тихоней-женихом. Теперь-то совершенно ясно, на чьей он был стороне в «Ночи живых мертвецов» и кто был его герой в «Бэтмене» - стальной человекомышь в исполнении жиреющего Майкла Китона или набеленный ураган-Джокер с сияющими замогильными очами Самого Джека Николсона, чья фамилия в титрах стояла первой.
Однако распускать мертвечинку было все же не в его правилах.
И вот же выдал коленце. Лорре в «Безумной любви», мумифицируя свою безответную любовь-певичку, был, конечно, мил, но куда боле запомнился человечеству в ланговском «М» - душителем школьниц в железнодорожных лопухах. И тоже, между прочим, симпатичным и внушающим сочувствие. И монстр профессора Франкенштейна (Господи, сколько «р»!) ковылял себе, ковылял бесчувственно, а после взял и нечаянно утопил девочку. То, что не следует особенно приручать и приспосабливать к хозяйству диких хищников, - о том говорила еще история всероссийского льва Кинга. Любимец детворы однажды съел педагогов сотрудничества, - а ведь сколько ж и ему бантиков к гриве привязали.
Чтобы залакировать свои просочившиеся маньяцкие наклонности, Бартон из всего сделал мюзикл. Минорная ария мистера Икса «Да, я шут, я паяц - так что же? Пусть меня так зовут вельможи» вполне могла бы стать лейтмотивом бартоновского творчества, а Бэтмену очень пошла бы строчка «Всегда быть в маске - судьба моя». В дуэтах безумного Пьеро Суини и его девочки с синими подглазьями угадываются интонации классической «Вестсайдской истории», еще одной трагедии стебелька в трущобах. Ария «Джоанна» так просто дословно восходит к бессмертной бернстайновской «Марии», да и тема «Tonight» прочитывается вполне отчетливо. Мотив оппозиции личности и большого города насыщен дополнительным обертоном.
Бартон всегда боязливо недолюбливал норму. Собак, полицию, церковь, телевизор, ухоженные пригороды, большие подбородки, громкие голоса и калорийные булочки. Он прятался в своем гетто, скоблил тыкву, складывал из черепов пирамидки и прикармливал кладбищенскую ворону. Но мидл-классовый идеал «Папа, мама и я - спортивная семья» (тех, кто «я», всегда трое - мальчик, девочка и спаниель) обычно легко пробивает тройную защиту, вторгается в заветное пространство и загромождает его гигантским тюбиком волшебной зубной пасты. Тогда-то у Бартона и растут отравленные шипы из-под ногтей, а изнутри льется песня про то, как надо «ежей душить, лягушей потрошить».
За это мы его, бедолагу, и любим.
Как я была городским врачом для бедных
Фрагменты воспоминаний
Мария Покровская
Мария Ивановна Покровская родилась в 1852 году в Пензенской губернии. Поначалу ее судьба не отличалась от судьбы множества провинциальных девочек из семей среднего достатка: домашнее образование, экзамен на право работы учительницей. Но после этого Мария Ивановна неожиданно для всей своей родни поступила на женские врачебные курсы. Закончив обучение, она стала работать земским врачом в Псковской губернии. Об этом периоде своей жизни она и рассказывает в воспоминаниях, которые мы предлагаем вашему вниманию. Именно во время работы земским врачом Мария Ивановна поняла, какую важную роль в профилактике заболеваний играют санитарные условия, в которых обитает человек. Со временем Покровская стала одним из наиболее выдающихся врачей-гигиенистов своего времени. Она была учредительницей и председательницей Женской прогрессивной партии, издавала журнал «Женский вестник» и входила в организационный комитет первого Всероссийского женского съезда (1908 г).