И снова в тишине ночи мистер Парэм заговорил вслух.
- Отнюдь! - произнес он.
Внезапно напомнило о себе выпитое шампанское.
Поистине, ржавчина - самое подходящее слово. Нет, не раж, а ржа, ржавчина. Если бы издавать еженедельник, какими сериями беспощадных статей можно под этим общим названием бичевать разные новомодные тенденции! Люди так и будут говорить: "Читали очередную "Ржавчину" в "Еженедельнике Верховного разума"? Свирепо написано!"
Вот досада, оркестр в разламывающейся от боли голове не понимает, что пора уже покончить с этой музыкой. Все гремит и гремит... А какое там было море шампанского! Ржа и раж...
Ему представилось: чуть ли не как причастие, он вручает сэру Басси свою книжицу.
- Вот книга, - сказал бы он при этом, - которая заставляет задуматься. Я понимаю, нельзя просить вас прочитать ее от начала до конца, хоть она и невелика, но прочтите по крайней мере заглавие: "Неумирающее прошлое". Неужели оно ничего не пробуждает в вашей душе?
Мистер Парэм представил себе, как он стоит в величественной позе, а смущенный сэр Басси пытается проскользнуть мимо.
В конце концов само слово "ржавчина" в том понимании, к какому приучили нас современные химики, подразумевает, что налицо значительное количество металла, еще не тронутого распадом. Искрится пена, не знает удержу легкомыслие, рекой льется шампанское, и завывает джаз, и безрассудно смешиваются самые разные, несоединимые слои общества, а под всем этим в глубине сокрыта извечная, несокрушимая основа бытия - тяжелый труд, упорство и целеустремленность, иерархия, преданность, власть и подчинение. С виду современный прожигатель жизни может показаться просто Фрагонаром [Фрагонар, Оноре (1732-1806) - французский живописец и график, в некоторых его картинах воплотился культ наслаждения] с примесью негритянской крови, но какие-то подспудные грозные силы предначертали ему великую судьбу. Правительства и министерства иностранных дел все еще заняты своим извечным делом; казармы полны солдат, и огромные военные суда без зазрения совести рассекают моря, не обращая внимания на бессильные удары волн. Проповедники наставляют свою паству в духе преданности и повиновения; предприниматели снаряжают торговые суда и шлют их через океаны, на фабриках и заводах глухо тлеют распри между хозяевами и рабочими. Похоже, что этой зимой не миновать серьезных экономических затруднений. "Мрачный призрак нужды". Что и говорить, сэр Басси живет в свое удовольствие, как бы в мире грез. Но грезам рано или поздно приходит конец.
Дух Карлейля, дух древних иудейских пророков снизошел на мистера Парэма. Словно члены некоей тайной суровой секты сходились в глухой часовне. Они являлись поодиночке. Над строгим силуэтом этой глухой часовенки царила в вышине багровая планета Марс. Оркестр головной боли играл все неистовей, все воинственней.
- Поистине, - прошептал он, и еще: - Покайтесь... да-а.
Грозные силы бытия собирались незаметно, но неотвратимо, готовые в урочный час затрубить в трубы, готовые вновь поднять этот будничный мир на подвиг, вдохнуть в него суровую решимость, вновь вскинуть знамя, наполнить восторгом людские души, испытать их и закалить в огне страданий и жертв.
Горестные толпы будут взывать о наставнике и руководителе. Что могут дать этим толпам люди, подобные сэру Басси?
- А все же в этом случае я буду с вами, - скажет тогда мистер Парэм. Я буду с вами.
На время мозг его словно бы заполнили марширующие войска - армия за армией, корпус за корпусом, полк за полком, рота за ротой. Они шагали под музыку негритянского джаз-банда и, шагая, удалялись. Они исчезали в бесконечной дали, и с ними исчезала музыка.
Лицо мистера Парэма во мраке стало твердым, суровым и спокойным. Непоколебимая решимость захлестнула тревожную пену его размышлений и усмирила их. В последний раз слегка напомнило о себе шампанское.
Вскоре губы его обмякли. Рот приоткрылся.
Низкий, мерный, все усиливающийся храп известил мышонка за плинтусом, что мистер Парэм уснул.
5. ОКОЛЬНЫМИ ПУТЯМИ
Так зародилась дружба мистера Парэма с сэром Басси Вудкоком. Ей суждено было длиться без малого шесть лет. Эти двое испытывали друг к другу отвращение, почти равное их взаимной симпатии, - быть может, поэтому союз их был так прочен. По мысли мистера Парэма, их отношения в общих чертах сводились к борьбе за то, чтобы подчинить невероятно ловкого и удачливого авантюриста Басси, заставить его занять подобающее ему место в мире, вовлечь в политическую деятельность, наставлять и поучать в затруднительных случаях и наконец сделать его вместе с Парэмом крупнейшим светилом в истории Британской империи и всего земного шара. А в частности, эти отношения должны были принести финансовую поддержку мистеру Парэму, а также литераторам и преподавателям университета, которых он объединит вокруг себя, чтобы править миром, ибо мир спокон веков нуждался в правителях. Когда настанет время писать историю следующего полустолетия, люди будут говорить: "Тут чувствуется рука Парэма" или "То был один из питомцев Парэма". Но нелегкая задача - внушить этому финансовому носорогу (как в глубине души именовал порой мистер Парэм своего друга), что он призван играть более значительную роль, а не только почти автоматически покупать все, что подвернется под руку, и продавать потом с барышом.
Порой этот Басси казался просто повесой, безрассудным мотом, который по чистой случайности загребает больше денег, чем тратит. "Поди ты! говаривал он. - Желаю позабавиться", - и надо было либо расстаться с ним, либо тащиться за ним невесть куда.
Подчас мистер Парэм возмущался и негодовал, а подчас ему казалось, что сбудутся его самые радужные надежды. Сэр Басси неожиданно начинал с такой проницательностью, с таким знанием дела рассуждать о политических партиях, что его друг только диву давался. "Занятно было бы их всех обставить", говаривал сэр Басси. И раза два с любопытством и чуть ли не с завистью заводил речь о Ротермире, Бивербруке, Барниме, Риделе [английские "газетные короли", владельцы наиболее распространенных и влиятельных газет]. Оба раза это случалось поздно вечером, вокруг было много народу, в том числе и подозрительного, и мистер Парэм не решался высказать сэру Басси свою заветную мечту.
А затем точно вихрь налетал, унося все, как осенние листья, вместительная наемная яхта уходила в Балтийское море, в штат Мэн, к Ньюфаундленду, в реку св.Лаврентия, и на борту оказывалось совершенно невообразимое сборище. Или вдруг, к своему удивлению, мистер Парэм любовался водами Средиземного моря из окна отеля в Ницце, где сэр Басси на рождество снял целый этаж. Раза два сэр Басси сваливался к своему ментору как снег на голову с такой решимостью во взоре, что мистер Парэм был уверен: час настал. А однажды сэру Басси просто вздумалось отправиться с мистером Парэмом (только вдвоем) в Монте-Карло на "Свадебку" Стравинского, а в другой раз - в Лондоне - он столь же смиренно пригласил Парэма послушать квартет Ленера.
- Приятно, - сказал сэр Басси после концерта. - Приятно было послушать. Очищает и утешает. Даже больше. Это... - Бедный неотшлифованный ум, не имеющий в запасе классических примеров, не сразу подыскал подходящий образ. - Это все равно как сунуть голову в кроличью нору и услышать голоса из страны чудес. А такой страны и нет вовсе. Но ведь больше-то в этой музыке ничего нет!