По дороге я разговорил лейтенанта местной полиции. Молодой, крепкий казах, рассказал, что наибольший рост количества преступлений по всем линиям отмечен в прошедшем году — на двадцать два процента! На мой вопрос про местные зоны, он мне рассказал, что в августе была попытка побега — застрелили ночью заключенного. Трое заключенных предприняли попутку бегства из колонии, но их заметили военнослужащие охраны. После того, как были предприняты меры по возвращению заключенных и их предупреждению, двое из них вернулись, но третий не откликнулся. После нескольких предупредительных выстрелов, на которые не последовало реакции, был открыт огонь на поражение. Парню было двадцать пять лет — 1985 год рождения.
За охрану правопорядка несет ответственность поселковое отделение полиции из восьми человек. Сегодня они только что взяли курьера и тут же накрыли притон! Курьер, молодая женщина, везла в спортивной сумке, плотно упакованными, несколько килограмм анаши и маковой «соломки».
Я вдруг четко увидел реальность происходящего — с ужасающей резкостью картинки, до боли в глазах! Я слушал рассказ полицейского и не верил своим ушам. Свершаемое всегда свершается независимо от тех, кто зависим в свершаемом.
…Стояла у магазина с сумкой. Малахольная какая-то. Мы ее ждали, но в Макинке на вокзале, когда она сошла с поезда, потеряли — она самовывозом с Чу везла всю эту дрянь. Представляешь? Муж ее недавно освободился, но успел жену в карты проиграть — они все продали из ее дома, на эти деньги и отправили за анашой. Как она смогла контроль в поезде пройти, не понимаю? Зачем было ехать в Чу, если можно было легко закупиться на месте — взяв пусть меньше, но без хлопот и риска?
Про нее узнали, когда мужа взяли при попытке переправить на зону наркотики. Он свою жену и сдал — выторговывал себе срок, тварь! Женщина честно выполнила задание — они ее запугали, малолетнюю дочь папаша держал в заложниках. Когда мы ее взяли у магазина, удивились тому, как много она смогла провезти поездом? Адрес притона она назвала сразу — очень за девочку боялась. Мы про притон уже давно знали, но не прикрывали — ждали «гонца»…
Люди, несущие убытки, предпочитают продолжать рискованную игру, только чтобы не мириться с гарантированными потерями. Избыточная фиксация на настоящем искажает действительность и ведет к ошибочным оценкам и неразумным решениям. История по мужа-зека, проигравшего жену в карты, была не менее фантастична, чем «печальная» история про «Даригу».
Чтобы удалась любая хитрость нужно предварительно усыпить подозрения обманываемого. И наоборот, пока есть хоть искра недоверия, еще сохраняется шанс устоять против хитрецов и обманщиков. Ведь, как только мы чувствуем, что можем оказаться обманутыми, то сразу замыкаемся и настороженно ждем, каким именно образом нас попытаются обхитрить. В этом случае мы взвешиваем в уме чуть ли не каждое слово собеседника и логически «просчитываем» все возможные последствия. И наоборот, с людьми, которых мы хорошо знаем и которым привыкли доверять, мы ведем себя свободно и раскованно, не опасаясь какого-то подвоха с их стороны. Как технично нас с Шасом «стукнули» лбами! Как грамотно она просчитала меня и технично избавилась от Шаса. Если это было результатом ее обдуманных и просчитанных действий, то насколько тогда реальна история про «проигранную жену»? Почему она «попала» у магазина? Что вообще произошло с нами?
Я довез полицейского до города. Долго потом сидел в машине, раздумывая, как мне поступить. Людей, переоценивающих вероятность собственной ошибки, чаще других сносит в сторону. Думал про Шаса, про женщину с сумкой, про Бакана с Бобом. Непредсказуемость случайных событий позволяла быть уверенным в том, что неправильно, а не в том, что с моей точки зрения, казалось правильным. Вечером я выехал в Астану. В Астане погостил у человека, давшего мне кровь в Кандагаре, потом вернулся домой.
Под Курганом, на объездной, остановившись пообедать в избушке придорожной харчевни, я встретился с Шасом. Он был в компании двух крепких парней. Они обедали, так же как и я возвращались из Казахстана. Их «сарай», черную затонированную «Tahoe» с тюменскими номерами, я видел еще паркуясь на стоянке. Мы поздоровались, я подсел к их столику, Шас делал вид, что ничего не произошло. Он точно, по ходу, помнил только то, что желал помнить. Они молча доели, попрощались со мной и уехали.