Молодой человек продолжал безучастно молчать, поэтому я встал, поставил опустевший поднос на стойку и поспешил к лестнице. Мне не хватало воздуха. Тяжесть в желудке давила, я боялся, что меня стошнит. Спустившись, я увидел у подножия лестницы моего соседа. Как он мог обогнать меня?
— Следуйте за мной, — сказал он по-французски.
Мы спустились на стоянку, и он пригласил меня залезть в кузов грузовика, на котором развозили продукты. Если б я был в Боготе, то сказал бы, что это фургончик прачечной. Он поднялся в кабину, завел мотор. В кузове не было окон, поэтому я не мог видеть, куда мы едем (как будто такая возможность позволила бы мне понять, где мы находимся). Я снова — в который раз, с тех пор как вылетел из Парижа, — испытал знакомое чувство: все вокруг в курсе того, что происходит, кроме меня. Проклятие, как я мог помочь, если был единственным, кто ни черта тут не понимает!
Через минуту фургон остановился, и кто-то открыл дверь. Машина стояла в гараже.
— Выходите, пожалуйста, — сказал мне молодой человек. — Следуйте за мной.
Мы поднялись вверх по лестнице и оказались в комнате без окон.
— Меня зовут Чжэн, я буду работать вместе с вами. Рад познакомиться.
— Спасибо, Чжэн. Меня зовут Суарес Сальседо. Где мы?
— В надежном месте. Подойдите поближе к свету. Молодой человек открыл папку и показал мне несколько фотографий.
— Вот священник, которого мы ищем, его зовут Режи Жерар. Это его последняя фотография.
Он показался мне довольно обыкновенным типом лет сорока. Никак не старше сорока пяти…
— Он пропал три недели назад. Рукопись у него.
— Почему он пропал?
— Кто-то проник в наши ряды, а когда мы это поняли, его уже было не достать. Действовать тайно — большая проблема. Мы собирались перевести священника в другое место, но нас опередили. Кто-то его выкрал.
— Кто это мог быть? — спросил я.
— Вижу, вы смотрите в корень. Это могло быть правительство, в таком случае мы больше его не увидим. Возможно, другое тайное общество, которое стремилось избежать того, чтобы «Белая лилия», наследники «боксеров», усилилась. Это точно не «Белая лилия» — они за нами следят, значит, Жерара у них нет. Есть и другие возможные кандидаты, агенты других церквей. Может быть, методисты или адвентисты. Они уже долго живут в Китае и тоже в прошлом пережили преследования со стороны сект.
Чжэн произвел на меня хорошее впечатление. Наконец кто-то прямо отвечал на мои вопросы.
— Это действительно так опасно, как говорит Ословски?
— Ну, он человек верующий, а вера рождает чувство трагического, — уверенно ответил он. — Да, кто-то нанес увечья молодому человеку, сотруднику архива, но нам удалось узнать, что это была лишь малочисленная группировка внутри «Белой лилии». В организации есть сторонники насилия, но у них практически нет власти.
— Мне бы хотелось верить в это, Чжэн, но, к сожалению, я должен напомнить вам о том, что произошло в Гер мании. Там было пятьдесят миллионов жертв.
— Такое могло произойти там, но не здесь. Мы мирные люди.
Его апломб привел меня в замешательство.
— Чжэн, я ценю вашу искренность, но должен задать очень откровенный вопрос.
— Пожалуйста, — ответил он.
— Кто вы?
— Для кого как. Вам я друг. Для них — чрезвычайно опасный человек.
— Но… вы священник?
— Да, сейчас да. Вся моя энергия посвящена Богу, поскольку я три года назад приобщился к французской конгрегации. Но до этого я был солдатом. Я входил в состав особых формирований контрразведки. Прошел подготовку в Москве и в Хо Ши Мине, говорю на четырех языках. Не будет преувеличением, если я скажу, что могу разобрать базуку за шесть минут, смазать ее части за пять минут и снова собрать за восемь. Я никогда никого не убивал, но ранить — ранил. Ранить более действенно, чем убивать. Я состоял в тайной полиции, которая подавила студенческую демонстрацию на площади Тяньаньмэнь, и я вот что скажу: вы на Западе ничего не понимаете в том, что тут произошло.
Я пришел в замешательство, но понимал, что не время вступать в политические споры.
— Положим, все именно так, — сказал я. — Полагаю также, что вы — доверенное лицо Ословски.
— Мы понимаем друг друга, — ответил Чжэн. — Перед тем как стать миссионером в Китае, он был капелланом в Восточной Африке. Он не боится борьбы. Точнее, он боится только бесплодной борьбы. Отец Сунь Чэн, наш настоятель, попросил нас заняться этим делом. Продолжим?