— Что вас привело в это… скромное жилище? — спросил хозяин.
— Нам нужна информация, — сказал Чжэн. — Информация о действиях твоих шефов.
Потом обратился ко мне по-французски:
— Это бывший миссионер-иезуит. Его лишили сана, потому что он обрюхатил медсестру во время миссии во Внутреннюю Монголию, а также из-за алкоголизма. Сейчас он проходит лечение и работает шофером у методистов. Он многим мне обязан.
Черт, подумал я, все здесь бывшие. Бывшие иезуиты, бывшие священники, бывшие алкоголики. В конечном счете каждый из нас раньше был кем-то другим. Я — бывший несостоявшийся писатель, а в результате этого приключения, возможно, стану бывшим журналистом.
— Опять ты, засранец, говоришь на своем тарабарском! — запротестовал Криспин. — Знаешь, что я тебе скажу? Я его скоро выучу и нарушу твою хитроумную тактику!
— Я должен задать тебе несколько вопросов, — отмахнулся Чжэн. — Помнишь отца Режи Жерара?
— Да, француза.
— Ты его в последнее время видел?
— Нет, а что? С ним что-нибудь случилось?
— Мы его ищем. Может быть, вы заметили что-нибудь необычное? — уточнил вопрос Чжэн. — Я имею в виду новых людей, новых водителей, машины, которые отъезжали без видимых причин, телефонные звонки, конфиденциальные разговоры и все такое прочее.
— Я ничего такого не заметил, — ответил Криспин. — Но ты ведь знаешь, я не особо наблюдательный. Единственное, что было нового, то есть о чем можно сказать, что это новое, — приехал брат одного из канадских пасторов. Молодой такой мужик, не похож на священника.
— А когда он приехал?
— Месяц назад, — ответил Ореха. — На прошлой неделе он был в Шанхае. Я отвозил его в аэропорт.
— Как его зовут?
— Тони. Фамилии я не знаю.
Ореха почесал лысину, пытаясь припомнить еще какие-нибудь детали. Потом встал, сходил за чайником и налил нам еще кипятку в чашки.
— Где он ночует?
— С ними, в домике для гостей.
— Понаблюдай за ним, пожалуйста, — сказал Чжэн повелительным тоном. — Про то, о чем мы говорили, — никому ни слова. Понятно?
— Да, да, ни слова.
Потом Ореха подошел к Чжэну и сказал ему тихо:
— Ты что-нибудь о моем деле знаешь?
— Я им занимаюсь.
Когда мы вышли из хибарки, пекинский воздух показался мне чистым, как океанский бриз.
— Какая проблема у Орехи?
— Я прошу прощения, но это конфиденциальная информация.
— Ну, не важно. — Я пожал плечами.
Мы вернулись в машину. Небо стало приобретать сиреневатый оттенок. Казалось невероятным, но мы пересекали улицу за улицей до тех пор, пока не наступила ночь. Вскоре Чжэн остановил машину и указал мне пальцем на какое-то здание. Здание, где все окна светились.
— Ваша гостиница, — пояснил он. — Идите пешком. Будет неудобно, если я довезу вас до дверей. Завтра возьмете такси и покажете водителю эту карточку. Жду вас в десять утра.
* * *Прогуливаясь по окрестностям озера Бейхай, Гисберт Клаус дал некоторый отдых своей душе гуманитария, измученной открытиями, тайнами и загадками. Он любовался цветами лотоса, следил взглядом за лодками влюбленных, которые кружились по поверхности воды, рассматривал прибрежный тростник. На набережной было много зелени и традиционные дома с крышами из желтого фарфора; в центре же, на островке, куда можно было попасть по мраморному мостику, находился маленький холм. — Нефритовый холм с белой пагодой, в тибетском стиле, откуда открывался величественный вид на Пекин: башни императорского дворца, здания ЦК коммунистической партии, небоскребы и шпиль телебашни. Это красивое место располагало к размышлениям. Любуясь панорамой, Гисберт почувствовал странный жар в груди. Любовь. Он мало времени провел в Пекине, но уже любил этот город.
В парке дул свежий ветерок, шумели дубы и кедры. Гисберт лег на траву, чтобы поразмышлять, но через несколько минут заснул спокойным сном.
Ровно в шесть он явился на встречу с букинистом.
— Профессор, — поприветствовал его букинист. — Для меня большая честь принимать вас во второй раз. Ваше присутствие в этой скромной книжной лавке делает нам честь. Прошу в кабинет.
Кот одним прыжком оказался на руках у хозяина. Зверек знал: если дать тому уйти, его оставят за дверью. Хозяин снова пригласил Гисберта на чашечку чая.
— Надеюсь, вы остались довольны вашей вчерашней покупкой, — сказал букинист.
— Даже очень, — ответил Гисберт Клаус. — Я хотел еще раз поблагодарить вас. Всю ночь провел, рассматривая приобретения, наслаждаясь запахом бумаги и переплета. Книги — это очень красивые предметы.
— Я такого же мнения, поэтому и владею книжным магазином, — ответил тот, поглаживая кота. — Я вырос среди книг, потому что отец был профессором философии в университете. Это было очень давно. Японцы заняли Маньчжурию, а в Пекине все, включая моего отца, были за Гоминьдан.[3] Коммунистические восстания гремели далеко на юге. Наша страна велика, профессор.