Но я знал что нужно. И как бы ни манили райские острова, завтра мы все проснёмся и отправимся в путь к дому — к стенам Школы, где ещё столько секретов нужно раскрыть.
— Хорошо, если даже я сохраню тайну. Агата…
— Она ничего не запомнит, — рассмеялась старушка. — Ни то, как я выпрыгнула на вас в темноте, ни то, как обратилась. Если она вспомнит саму погоню — это уже будет событие. Цветы Мнемосины способны как улучшать память, так и отбирать её. Всё зависит от дозировки и подачи. Ваша девочка ничего не вспомнит обо мне, и ничего не сможет рассказать. Но если вдруг припомнит волков, тебе придётся сказать ей, что волки ей лишь приснились. Вали всё на кусты мнемосины. Если запутаться в зарослях, можно впасть в сон на несколько дней, с виду он будет неотличим от комы. Только сны будут яркими и живыми. А потом просыпаешься как огурчик, и мало что помнишь о том, как запутался в кустах. Да и вообще обо всём предшествовавшем дне. Но она проспит меньше, так что не переживай, я в дозировках разбираюсь, — она задорно хихикнула, и мне оставалось только поразиться, что ещё умеет эта хитрая островитянка.
— А разлом? Аномалия в сердце острова? Как быть с ней? И почему остроклыки не уходят в него, разве им не хочется домой?
Бабуля Харрис остановилась, положила мне руку на предплечье и улыбнувшись произнесла:
— Дурья твоя башка… Их дом — здесь! — она обвела рукой заросли.
— А вот обзываться необязательно, — я погрозил ей пальцем, и бабуля заулыбалась ещё больше, будто кокетничая.
Видимо, это в их семействе было наследственным. Линнея тоже при всей своей грубости не была лишена женственности и огненного игривого запала, который изливала хаотично и не всегда уместно, но ярко и задорно.
— Вы сказали, что не покидаете острова, потому что знаете, что опасны. Но Линн работает журналистом, корреспондентом и даже иногда просто шатается по Школе без пропуска.
— А что, думаешь, белая бездомная кошка способна причинить кому-то вред?
Мне захотелось ответить колко, потому что знал, что очень даже может. У этой барышни острые коготки, но спорить не стал и решил прояснить информацию про аномалию.
— Ваша правда. А разлом… Вы когда-нибудь приближались к нему? Не выйдет ли из него кто-то пострашнее вашей стаи? Может, нам стоит его залатать?
— За столько веков никто ни разу не появился. Думаю, можно об этом не волноваться. Тем более он находится в скале, под землёй. Там непроходимые лабиринты туннелей, узкие расщелины и обрывы. Так что при всём желании загнать моих волков к разлому у вас бы не вышло. И оттуда никто не выйдет. Так что не нужно больше пугать моих малышей. Они ни в чём не виноваты.
Агата шевельнулась и обвила руками мою шею, сладко постанывая во сне.
— Хоть отдохнёт, красавица, — продолжила старушка. — Вижу, больно ей в душе. Животных любит, как себя. И страдает от этого. Но цветы мнемосины способны принести облегчение.
— А остальные ребята как там?
— Да отлично, уже и поужинали наверняка. Не то что вы тут по ночам шляетесь. Я, как только их увидела, сразу поняла, что ты, непоседа, не сдашься так просто и попрёшься к сердцу острова. Линнея предупреждала и не ошиблась. Она вообще в корень зрит. Талантливая. Хоть и глупая по молодости.
Бабуля Харрис никого не щадила, даже собственную внучку.
— А скажите мне такую вещь, — вдруг неожиданно сам для себя, начал я. — Я не видел как превращается Линн, но…
Договорить не успел, бабуля тут же меня перебила.
— Это похвально, не совсем девка вдали от дома распоясалась, честь блюдёт.
— В смысле?
— Ну, она же пока в своей истинной форме не утвердилась, не может как следует процесс обращения контролировать. К ней одежда пока не как кожа пристаёт, мешает только, порваться может. Чего хорошие вещи портить? А так скинула да пошла гулять. Потом оделась, как в человеческий облик вернуться захотела. Неудобно, но со временем научится.
Это всё проясняло. Линнея действительно не могла превратиться в кошку будучи в одежде, и вернувшись в облик человека оказывалась обнажённой. Наверное, это сильно усложняло ей перемещения по кампусу, но, видимо, не настолько смущало, раз девушка подобными манипуляциями не брезговала. Делиться этими мыслями с бабулей я, конечно же, не стал.
Когда вышли к домикам, где бабуля решила поселить нас с ребятами, заметил два силуэта. Высокий мужчина о чём-то яростно спорил с девушкой, в которой я не сразу признал Линн. Девушка что-то доказывала, но слов разобрать не получалось.
Заметив нас, они прекратили перепалку, и я догадался, что мужчиной был дядя Анри — оборотень-медведь. Большая татуировка на плече недвусмысленно намекала об этом, демонстрируя грозного ревущего бурого зверя.
Линн бросила короткий яростный взгляд на дядю и побежала к нас по песку. Дядя пошёл следом.
— Передашь ему красавицу, он отнесёт её к вашим друзьям, — скомандовала бабуля. — Думаю, вам с Линни будет о чём поговорить.
И оказалась права.
Коротко поздоровавшись и поцеловав в щёку бабушку, Линн тут же уставилась на меня взглядом, которым могла бы приваривать сталь, лишая работы сварщиков.
— Вот же пронырливый говнюк! — вместо приветствия выпалила она.
— Учился у лучшей пронырливой говнючки на свете, — подмигнул и усмехнулся, глядя в пылающие возмущением большие зелёные глаза.
— Я тоже рада тебя видеть! — скривилась барышня, но я отчётливо понимал, что она не врёт.
При всём прочем она действительно была рада меня видеть. И как бы ни пыталась это скрыть, я всё прекрасно видел благодаря своей шикарной супергеройской чуйке.
Глава 22
Барбара, как в итоге представилась бабуля, оказалась не только заботливой хозяйкой, но и умелым поваром. Она накормила нас с Линн ужином и тактично незаметно устранилась, когда мы вновь о чём-то заспорили, поглощая лапшу с мясом и овощами из больших расписных глиняных плошек.
Мы сидели в больших плетёных креслах в гостевом домике, отведённом под столовую. Крыша, устланная соломой, создавала иллюзию простоты и единения с природой, а больше распахнутые в ночь окна делали грань между жилым пространством и островом едва уловимой.
— Нет, это ты должен был послушать меня и поехать на другое задание! — возмущалась барышня.
— А как бы, интересно, я поехал на другое, если уже записался на это? Я что тебе лох подзаборный? Как бы это выглядело? Что я волков твоих тощих испугался?
— Ишь какая цаца! — фыркнула она. — Мог бы и отказаться. Один хрен ваши рейтинги после стычки в подворотне вниз поплыли. Я слежу, мониторю ситуацию.
— Любопытная какая. Нос на базаре не оторвали?
Она уселась удобнее, поправляя платье, чтобы прикрыть оголявшиеся от резких движений коленки. Такая одежда была ей несвойственна, но бабуля Харрис настояла, чтобы внучка переоделась к ужину, ведь их посетил «важный гость». Но журналистская заноза этого, кажется, не понимала.
— Я попросила тебя не ехать! Мог бы и догадаться, что не без причины.
— Могла бы и рассказать, что потусторонние монстры — ваши домашние питомцы!
— А тебе не кажется, что это не твоё дело? — нагло прищурилась она и клацнула палочками для еды у меня перед носом.
— А тебе не кажется, что у кого-то слишком до хрена секретов на квадратный метр? И это, знаешь ли, моё дело. Потому что так уж вышло, что твои блоховозы — основная цель задания.
— Сам ты блоховоз! — возмутилась она вполне искренне, и со злости подхватила слишком большой кусок мяса, который тут же принялась яростно жевать.
— Ты сама-то глистогонку пьёшь? Или бродячим кошкам по фиг на санитарные нормы?
Тут она совсем взбесилась. Попыталась ответить чем-то равнозначным, но вдруг замерла в ужасе. Глаза округлились, изо рта вырвался только сдавленный хрип. Когда Линн начала колотиться себя в грудь кулаком, понял, что она подавилась.