— А ты думал! Риск, правда, есть — а вдруг раскроют? Рассекретят, ха-ха! Но без риска жить пресновато.
— А не боишься, что я тебя заложу? — спросил Виталик, резко остановившись.
Грегуар вскинул голову к потолку и рассмеялся очень сильно.
— Не боюсь?! Да кто тебе поверит? Сам-то ты кто?
— Ладно, хватит об этом, — сердито сказал Виталик, и они двинулись дальше.
— Ну, уморил... Ну, порадовал!.. «Заложу»! — продолжал смеяться Грегуар. Он шатался, словно пьяный, а ноги его изгибались под всевозможными углами. — Понимаешь, — звонко и громко говорил он, — у тебя твой диагноз начертан на физиономии. Увы, это не печать интеллекта, даже не высокая духовность — не буду тебя обнадеживать. Но нечто необычное — несомненно. Скорее это недостаток адаптационной функции... Тебе известно, что дьявол не только отец лжи, но и дедушка пошлости? — спросил он без всякого перехода.
— Нечто подобное я подозревал, — серьезно кивнул Виталик.
Грегуар, извиваясь всем телом, с видимым наслаждением засмеялся. Потом он схватил Виталика за плечо:
— Вот она! У самого окна, видишь? Вот к ней подходит девица по имени Морра...
У окна, тревожно окаменев, стояла невысокая барышня. Рыжая прядь извивалась у виска, как готовая ужалить медная змейка. А в раскрытых глазах — тикки-так! — прыгал серебристый маятник. А у девицы по имени Морра было открытое лицо лгуньи, засеянное коричневыми крапинками, и ханжеский носик. Виталик не слышал ее слов, но был убежден, что изо рта у нее пахло фреткой.
Виталик задержал дыхание. Он только тут заметил, что музыка смолкла, и народу в коридорах и фойе поубавилось.
— Концерт уже начался? — спросил он.
— Да вроде. Второй номер, кажется, поет. Что это с тобой? Ты чуть в обмороки не падаешь!
— Узнай, каким номером Аэглин поет, и скажи мне. Только внимания ко мне не нужно привлекать.
— Да я и так знаю, каким. Пятым. Я же программу-то составлял.
— Ты?!
— Да я, я! — Грегуар завязался чуть ли не в морской узел. — Что ты так на меня таращишься? И потом, что за тайны мадридского двора...
Мимо под руку с какой-то девой прошел «братец». Его синий плащ выглядел довольно неказисто, но «братец» не был этим смущен. Дева слушала его рассеянно. В руках у нее был крупный апельсин.
Морра, уже выпросив гитару, удалялась по коридору. «Братец» коротко глянул ей вслед.
Аэглин смотрела в окно.
— Определенно красивая девушка, — задумчиво молвил Грегуар. — А красивые девушки часто оказываются в эпицентре разнообразных событий, в том числе и дурацких.
— Это верно, но послушай — я сейчас отойду. А ты, ради всего святого... Есть у Аэглин такой... пажик на четвертых ролях...
— Ха-ха-ха, это Бастер! Но какое меткое определение! Сам придумал или подслушал где-то?
— Подслушал... Словом, если я задержусь... Бастер этот самый перед выходом Аэглин ей гитару обратно понесет. Умоляю, задержи его!
Виталик побежал к лифту. По дороге он перепугал обезьянку. Та, заверещав, стала подпрыгивать, как обезумевший юнга, отталкиваясь от пола всеми четырьмя руками. Утопив янтарную кнопку в панели, Виталик хрипло и часто задышал.
— Куда это ты? — послышался сзади знакомый голос.
— Эштвен! — закричал Виталик, оборачиваясь.
— Что происходит? — спросила эльфийка.
— Эштвен, Эштвен... — в страшной муке забормотал Виталик. — Эштвен... Я знаю... я подслушивал ваш разговор с «братцем»... Я никому не сказал, но я вмешался... Этому не быть! Ради Бога, Эштвен, пойди к ней и все скажи. Это ничего не изменит, я уже почти все сделал. Но скажи! У тебя есть еще шанс.
— У меня есть еще шанс не стать подлой... — задумчиво сказала Эштвен, глядя на него расширенными глазами. — У меня есть шанс...
И тут она завизжала, закрыв лицо руками. Виталик рванулся к ней, но увидел, что она хохочет.
— Шанс?!—смеялась она. — Шанс, значит? О боги, ну почему ты такой идиот?
Какая-то дама, с головы до пят усыпанная стеклярусом, недоуменно на них посмотрела.
— Я никогда, никогда — слышишь ты? — не подбирала объедков! Пусть подлость, но — моя! А твоей добродетели, наушник чертов, мне не надо! — Эштвен кричала самозабвенно, все лицо ее покрывалось разводами потекшей туши.
— И ты смел мне это предложить! Ты! Откуда ты только взялся! Ты мне жизнь отравил своими вздохами и охами! Знаешь, за что я тебя ненавижу? Знаешь?
— За что? — удивился Виталик. За спиной его запел, открываясь, лифт.
— За то, что ты — идиот. Тряпка! Ничтожество! Гнида!
Виталик пожал плечами и погрузился в лифт, как в гроб. Нажал кнопку.
— Сморчок! Плюгавчик! Жлоб неумытый!..