— Обвиняемый не отрицает? — спросила Кирри.
— Нет, — качнул Виталик головой.
— Теперь, свидетель, что говорил вам обвиняемый по поводу собственной экзистенции?
— О, он часто говаривал о том, что на самом деле его нет.
— Это можно было расценить как сомнение в собственном существовании?
— Поначалу — да, но потом эти утверждения приобрели убежденный характер, — сказал «сосед».
— Пытался ли обвиняемый убедить окружающих в своей реальности?
— Можно сказать, — тут «сосед» особенно мерзко хихикнул, — он посвятил этому жизнь. Ради этого он соблазнял женщин, ради этого он пел эльфийские песенки...
— Это ложь! — закричал Виталик, но Кирри страшно сверкнула на него глазами. — Почему мне ставят в вину общение с женщинами? — спросил Виталик, уже взяв себя в руки. — Почему Алхимик при живой жене барахтается с эльфийками в своем безразмерном спальном мешке и это ни у кого не вызывает осуждения? Почему тусовочные плейбои делают «это», не стесняясь?
— Потому что им достаточно только этого. Они начинали игру, заявив о своих способностях и желаниях.
— А что бы случилось, если бы я поступил так же?
— Так не поступил же, — ответил Хозяин, шарясь у себя в плавках. — И выходит чехарда. Сначала ты ведешь себя как плейбой, а потом — как романтик. А после этого вообще как принципиальный паладин. Так нельзя, это смущает окружающих.
— По этому вопросу, — прорезалась Кирри, — мы обратимся к следующему свидетелю!
— Я готова, — сказала Эштвен.
Виталик жарко покраснел.
— По отношению к другим девушкам, — забормотала, глядя в пол, Эштвен, — Виталик вел себя в соответствии с неким архетипом. То был Казанова — смелый, немного циничный, веселый и обаятельный. Любая, должно быть, мечтает о таком поклоннике. Но когда он начал ухаживать за мною, то резко изменился.
— В какую сторону? — хищно осведомилась Кирри.
— Он повел себя... как-то слишком нежно. Он обещал любить меня всегда, и это было совершенно серьезно... я испугалась.
— Испугалась — чего?
— Что он врет.
— Замечательно, — сказала Кирри.
— Но это не самое страшное... Страшнее всего, что он, пожалуй, не врал...
Виталик не выдержал:
— Я так понимаю, меня судят за несоответствие с нормами поведения? Вы что, с ума все посходили? Разве человек может всегда быть одним и тем же?
— Не только может, но и должен, — сказала Кирри.
— Ибо, если это не так, то он — самозванец, — закончил за нее Хозяин.
— И много у вас еще таких свидетелей? — спросил Виталик.
— Много, — отвечала Кирри. — Много. Я шла по твоему следу все это время. А ты плутал, как лисица.
— Скажите, а кто подложил мне в карман иголки?
— Это совершенно не важно. — Кирри хлопнула ладонью по столу. — Ты лгал даже в сокровенном. Почему ты не переспал с Аэглин?
— Я отказываюсь отвечать.
— Почему ты подрался с Маэглином — астральным воином?
— Это вы его подослали?
— Почему, путешествуя во сне по лесной тропе, ты никому об этом не рассказал?
— Это никого не касается.
— Ошибаешься, милый мой. — Кирри подалась вперед. — Ошибаешься, это была последняя капля. Чего ты хотел среди нас? Женщин? Ты начал от них отказываться. Внеземных откровений? Но они мало тебя взволновали. Астральных поединков? Ты предпочел дать человеку в морду. Тебе подсовывали удивительные чудеса — ты отмахивался от них.
— Потому что чудеса у вас плохонькие, — сказал Виталик. — Скверненькие чудеса. Такие, как вы, мимо настоящего чуда пройдут — и не заметят, коль скоро оно не сопровождается дурацкими пассами и завываниями. Зато чудеса санкционированные вам по нраву...
Персонажи, собравшиеся на кухне, загалдели кто во что горазд. Виталик посмотрел Эштвен в лицо — она обиженно надула губы и вдруг, незаметно от окружающих, покачала головой, как бы ободряя его.
Виталик ощерился:
— Наблюдал я третьего дня двух энергуев из тусовки. Они обсуждали третьего, отсутствующего — но весьма почтенного. «Ты почувствовал, как от него прет? Прямо черная волна!» — ярился первый. «Ну да! Конечно, почувствовал», — отзывался второй. Бедняга! У него по роже видно было, что ни черта он не почувствовал! А попробуй он в этом признаться — ему ж руки никто не подаст. Эх вы! Самые лучшие из вас — о том, что король голый,— говорят шепотом, нс дай Бог — услышит кто-нибудь!
— Я же говорила, что он опасен, — торжествует Кирри. — Вот вам классическая апология лжеца. Сейчас он будет спрашивать: а судьи кто?