— Не буду, — отмахнулся Виталик. — Вам и без того это ясно.
— Почему же ты раньше не пытался бунтовать? — удивился Хозяин.
— Потому что боялся вылететь из этой Квартиры, — откровенно признался Виталик.
Все испуганно замолчали, только кто-то присвистнул.
— Да, именно так, — продолжал Виталик в тишине. — Но и в этом я не оригинален. Здесь присутствует человек, который мог бы за меня заступиться. Но он этого не сделает — ему не хочется оставаться без крыши над головой.
Присутствующие старательно не смотрят на Уну.
— Вы удачно выбрали момент, — у Виталика жутко пересохло в горле. Он схватил первую попавшуюся кружку и хлебнул из нее коричневой мути, полной чаинок. — Да, момент самый удачный. Морозов уехал. Бурнин наверняка в комнате пьяненький лежит-с... Что ж, вы победили. Я уйду. Вы правы — я скоро стал бы для вас опасен. Это как водится — из милого мальчика старательно делается злой пошляк, а потом его отстреливают, как взбесившегося пса.
— Пусть выговорится, — говорит Хозяин. На него жалко смотреть... Кирри шипит без слов.
По карнизу за окном ходит красивый белый голубь. Он заглядывает внутрь с любопытством.
— Мне ведь было здесь очень хорошо, — сказал Виталик. — Вот за этим столом я писал стихи. В этой раковине столько посуды перемыл — каждую кружку, каждую миску знаю... На этой кухне я полюбил — так здорово тут мечталось! Но, как вы справедливо заметили, на моем месте должен был быть кто-то другой... И того, кто меня заменит, мне жаль. Вы — стадо антимидасов. Отнюдь не золотом становится то, к чему вы прикасаетесь... Черт, а вы и впрямь рассчитываете на мировое могущество! Как же вас много — и всюду ваше влияние, узколицые господа в плащиках!
Вы развращаете творческих людей, заставляя их в угоду вам повторяться. А потом, соскучившись, выбрасываете их на обочину. Вы калечите несчастных доверчивых идио-тиков, вроде Настеньки, внушая им священную веру в непоколебимость АРХЕТИПА. Вы опустошаете души, обращая мудрость в набор афоризмов. Любовь, благодаря вам, теперь нечто неприличное... Ладно, допустим — так надо. На все воля Эру. Но ведь вы — бесплодны! Что останется в мире после вашего владычества?
— Карету ему, карету! — скрипит Кирри.
Все начинают смеяться. Даже Эштвен давит смешок.
— Мне жаль, но тебе пора, — произносит Хозяин.
Виталик молча одевается и выходит. В подъезде он курит — в последний раз...
— Метель ты моя, метелица, принимай теперь меня, я — твой, — говорит он. Долго смотрит на волшебное слово «ХУИО», гасит окурок в банке из-под кофе и идет прочь...
...Но, выйдя из подъезда, он оказывается не во дворике, а на сцене. За его спиной шелестит опускаемый занавес.
Человек в трико. Браво, браво! (Бьет в ладоши, уходит).
В публике слышны голоса: «Браво! Бра-аво!»
1-й интеллектуал. Изящная классическая развязка.
Человек в костюме программиста (Виталику). Извините, а что вы хотели показать через осмысление вторичного временного потока в вашем кредо в середине второго действия?
Виталик медленно сходит вниз.
Он испуганно и растерянно вертит головой.
2-й интеллектуал. Скажите, на сцене вы занимались сексом — это по-настоящему?
Виталик ошарашенно отшатывается.
Женщина без костюма (искренне). Спасибо вам! Вы потрясающе играли! А эта злодейка Кирри... Ух, сама задушила бы!
Человек в костюме писателя. Вы, молодой человек, заходите ко мне завтра — я вам пьеску свою прочту. Тоже, знаете, недурная пьеска!
Виталик со стоном хватается за грудь. Происходящее кажется ему кошмаром.
Человек в костюме милиционера. Слушай, сынок, я вот тут подумал — ты ведь нарушаешь паспортный режим, верно? Давай-ка я тебя задержу. Переночуешь в участке — всяко лучше, чем в парке на скамейке. Ну давай, без глупостей. У меня «воронок» за углом.
Берет его за руку и уводит.
Виталик озирается, словно ждет помощи, но публика, потеряв всякий интерес, расходится по домам.
КОНЕЦ
7 июля 2001 года
СКАЗКИ В СТАРОМ ПАРКЕ
Несколько лет парк Покровское-Стрешнево служил мне местом полного душевного отдохновения. Что-то особенное есть в этом уголке Москвы. Когда-то, пока вся Москва умещалась в Садовом кольце, здесь была усадьба — вернее, даже две усадьбы, Покровское-Стрсшнсво и Покровское-Глебово. Границы их слились и существуют теперь только в административных планах, да и Москва с тех пор раздобрела, раздалась и втянула в себя несколько гектаров сочной зелени, Химкинское водохранилище, каскад прудов и многое, многое другое.