Ася уже приняла решение. Надев сарафан на голое тело, не обуваясь, она выскочила на лестницу. Напротив ее двери, облокотившись о перила, стоял мужчина, с которым она была полчаса назад.
— Куда собралась? — спросил он, прищурясь.
— Тебе-то что? Изыди, приятель, — стараясь быть спокойной, ответила Ася.
— Так нечестно. Я ни в чем перед тобой не виноват, — сказал он. — Мне, ты уж прости, не хочется в небытие. Там, видишь ли, тоскливо.
— А ты найди другую дуру. Дур много.
— Ты не понимаешь. Думаешь, мне не известно, кто ожидает тебя во дворе?
— Испугался? — Ася облизнула губы. Ей очень польстило, что этот лощеный красавец-мужчина нервничает и выглядит идиотом.
— Ты знаешь, что произойдет с тобой, если ты выйдешь к нему?
— Догадываюсь.
— Хватит дурочку валять. Идем домой. Ты думаешь, он настоящий? А ведь настоящий-то — я! Это он — самозванец, миф, принц на коне блед. Он ведь смерть твоя! Я его узнал.
Ася глянула на него широко раскрытыми глазами и сказала:
— А ведь ты действительно умнее меня.
Мужчина улыбнулся, удовлетворенно вздохнул и шагнул к ней, пытаясь обнять. Но Ася, неожиданно даже для себя, проскочила под его руками и легко побежала вниз, шлепая босыми ногами по бетону.
Выбежав из подъезда, Ася в два прыжка достигла цели и рухнула перед Георгием на колени.
— Забери, забери меня отсюда! — кричала она, вцепившись руками в холодные поручни качелей.
Георгий дико глянул ей в лицо. Старик, стоявший рядом, захохотал.
Мужчина, вышедший из подъезда следом за Асей, приближался к ним не спеша. Подойдя ближе, он хмыкнул, опустив руку в карман пиджака, и встал, расставив ноги.
— Привет честной компании, — сказал он. — Я на два слова. Не возражаешь? — обратился он отдельно к Георгию. Тот молчал. — Значит, не возражаешь. Ну что ж, к делу... Зачем тебе она?
— Она мне снилась, — сказал Георгий, кривя губы.
— Только и всего? Забавно.
— Ничего забавного. Как видишь, я на этот раз никого не неволю. Она все решила сама.
— Ты вообразил,, что на тебя не найдется управы? А я, исключительно из вредности, возьму и назову сейчас твое настоящее имя. Я его знаю, мы ведь почти родственники, а? Что тогда с тобою будет?
— Ты не посмеешь, — сказала Ася.
— Сама спасибо скажешь потом. Итак, я считаю до трех. Или ты исчезаешь сам, или... Раз!
Тут Ася, страшно закричав, кинулась на него. Они повалились на землю.
— Ах ты... — шипел он. — А ну сейчас же...
Он ловко вывернул ей кисть руки. Ася вскрикнула. Мужчина, придавив ее к земле, вскочил. Правое его веко дергалось.
Луна голубым серебром заструилась по длинному узкому клинку, который извлек из трости старик-сосед.
— Пся крев! — коротко сказал он и, сделав стремительный выпад, пронзил мужчину насквозь.
Когда убитый упал, старик обтер клинок о его пиджак и спрятал оружие обратно в трость.
— Точно в сердце, — сказал он. — Совсем как в двадцать втором, в Варшаве... Я унесу труп к шоссе и оставлю на обочине, — объяснил он свои намерения.
— Смотрите, чтобы вас не увидели, — сказал Георгий, поднимая Асю на руки.
— Учи ученого, — хмыкнул старик.
— Нам пора, — сказал Георгий.
— Да, — сказал старик. — А я как же?
— Ждите, — ответил Георгий, — ждите своей пули или шашки. И вообще, спасибо, конечно, за доверие, но вы меня с кем-то спутали. Все трое.
Старик пожал плечами.
Ася дрожала, но на сердце ей было очень хорошо. Георгий на руках вынес нее к шоссе, дальше она шла сама, лишь слегка опираясь на его руку. Шли они в глубину парка.
— Что же теперь? — спросила она, когда они вышли к беседке.
— Теперь ты станешь моей женой, родишь мне детей, и мы будем радоваться каждому новому дню.
— А где мы будем жить?
— В доме у озера.
— Это далеко?
— Близко. Теперь — близко.
— Это и есть смерть?
Георгий рассмеялся.
— Это жизнь, — сказал он. — Смерти никакой нет. Я проверял. Идем же...
Горлица, проснувшись на ветке липы, спрыгнула на Асин подоконник и перепорхнула на спинку кровати. Голова, которую она прятала под крылом, оказалась маленькой головой женщины с коротким каре каштановых волос. Ни к кому не обращаясь, она сказала:
— Говорят, у людей, читающих подобные истории, рождается вторая душа, причем она гораздо старше первой. Схоласт Иоким Потоцкий утверждает, что это происходит из-за стремления к совершенству. Но мне кажется, причина в другом...