Вошел я в избу без стука. Там было пусто. Причем во всех смыслах. Отсутствовал и хозяин, и какой-либо скарб. Я огляделся, не понимая, успел ли Илья бежать или так и живет, без плошки и ложки.
Делать тут было нечего, и я вышел наружу. Жизнь в селе шла своим чередом. Пастух собирал коров в стадо, мужики шли на покос. К завалившемуся плетню подошла женщина, скорее всего, соседка Ильи. Она уставилась на меня как на чудо чудное и таращилась с раскрытым ртом, пока я ее не спросил, где хозяин.
– А где ему быть, – безо всякого выражения, таинственно и непонятно ответила она.
– Ты его сегодня не видела? – построил я вопрос по-другому.
– А что мне на него смотреть, – так же туманно сказал она.
– Значит, не видела? – уточнил я.
– А зачем он мне сдался? – первый раз за время разговора, вопросительно поинтересовалась она.
Мне осталось плюнуть и пойти искать кого-нибудь толковее. Однако все к кому я обращался с тем же вопросом, ответы давали примерно такие же. Кажется, тут не было желающих говорить об этом одиноком человеке. Я стал восстанавливать в памяти наш с ним вечерний разговор и вспомнил, что он упоминал о старосте, называя того кумом. Пришлось идти разыскивать старосту.
Однако и того не оказалось на месте. Я долго стучал в дверь, пока она, наконец, открылась. Вышла женщина, вероятно, старостиха, неприбранная, полная, в одной рваной посконной рубахе, надетой прямо на голое тело.
– Где твой муж? – пытался я достучаться до ее затуманенного сном сознания.
– Чего? – отвечая вопросом на вопрос, она чесала пяткой ногу и откровенно зевнула мне в лицо.
– Муж твой, спрашиваю, где?
– Чего? – повторила она.
– Муж твой дома?
– Муж, какой муж?
– Твой.
– Мой?
– Твой.
– Мужик, что ли?
– Мужик. Мне нужен староста!
– А где он?
– Это я тебя спрашиваю, где он!
– Меня?
Осталось плюнуть и пойти назад к попу. Однако на этом общение с доброй женщиной не кончилось. Только я отошел, как она закричала вслед:
– Эй, а ты чего приходил?
Пришлось вернуться назад.
– Мужа твоего ищу.
– Моего? – уточнила она.
– Твоего.
– Мужика, что ли?
– Старосту ищу, это твой муж?
– Какой еще староста?
С ней было все ясно. Я опять повернулся и отправился восвояси.
– Эй! – опять крикнула мне вслед добрая женщина. – Я так и не поняла, ты зачем приходил?
Не знаю, придуривались ли все, к кому я обращался, или были такими тупыми, что не могли ответить на самый простой вопрос, но я больше никого ни о чем не спрашивал, а вернулся в поповский дом.
Там уже кипела работа.
Ваня вчера вычистил загаженный хлев, а сегодня чистил коровник и конюшню. Попадья с дочкой сидели на скамейке, лузгали семечки и наблюдали за его героическими усилиями.
Я вывел своего донца и принялся оседлывать. Ваня, вытаскивая здоровенные деревянные ведра с навозом, только мельком глянул в мою сторону и виновато улыбнулся.
Мне стало жаль парня, и я все-таки остановил его, когда он пробегал мимо.
– Ну, как остаешься или поедешь со мной?
– Здесь Катя, – смущаясь, ответил он. – Останусь, пожалуй...
– Смотри, тебе виднее.
– Прощай, хозяин, спасибо тебе за все, – торопливо сказал он, косясь на женщин, ревниво наблюдавших за нашим разговором.
– Тогда удачи тебе и счастья, – пожелал я, садясь в седло – Если совсем прижмет, ищи меня в Москве.
– Спасибо, мне здесь нравится. Катя, она такая… Ну, я побежал...
– Беги, – разрешил я, трогая вожжи.
Донец игриво махнул головой и без понуканий вынес меня за ворота.
Глава 5
Я не торопясь, ехал по дороге, прикидывая, чем мне теперь лучше заняться. Оставаться в провинции я не хотел. К тому же у меня последнее время всё как-то не складывалось: совсем глупо угодил в руки стрельцам, не смог до конца разобраться с разбойниками, даже Ваню Кнута не сумел сберечь от бесплатного рабства. Не знаю как кого, меня собственные неудачи угнетают. В любом деле необходим расчет, умение просчитать хотя бы пару шагов вперед. Если пускать дело самотеком, как вывезет кривая, результаты не замедляют дать о себе знать.
Даже при том, что особо упрекнуть мне себя было не в чем, само неудачное стечение обстоятельств говорило о возможных просчетах. В обычной жизни ошибки большей частью можно исправить или, в крайнем случае, игнорировать, в моих же обстоятельствах цена могла оказаться, неоправданна высока. Мне даже страшно было представить, что сталось бы со мной, удайся стрельцам благополучно препроводить меня в Разбойный приказ.
Царские приказные – это не ласковая, гуманная российская милиция. И если даже с ней, культурной и образованной, простому российскому гражданину нет никакого слада, то представьте, что выделывали с согражданами почти не ограниченные законами дьяки и подьячие! Тем не менее, во все времена на Руси жили люди, и всегда нужно было как-то выворачиваться, выкручиваться, избегать суда и праведного, и неправедного, крутиться ужом на сковородке, чтобы сохранить если не имущество, то хотя бы жизнь.
Одна из причин, по которой я направлялся в столицу, была та, что там легче затеряться в человеческом муравейнике и помочь недругам забыть о себе. Тем более, что теперь в Москве готовились к встрече с царевичем Дмитрием, назревали большие перемены, и заниматься отдельными горожанами у властей возможности, как я надеялся, не будет.