И внезапно наступила тишина. Пострадавший от последнего удара Бешеный сначала громко закричал, а потом только всхлипывал и давился тихими ругательствами.
– Что это еще за драка? – строго спросил парень, потирая покрасневшую скулу, тоже, видимо, получив хорошую плюху. – Кто устроил побоище?!
Шальной незнакомец был одет в такое богатое платье, что догадаться, кто он такой, особого ума не требовалось. Несколько секунд никто не решался ответить. Чиновники молча отступали с поля боя, заворожено глядя на «царя-батюшку». Я тоже не мог говорить, досталось мне больше всех, и на последний удар ушли все силы.
– Ну? Я кого спрашиваю? – громко спросил Лжедмитрий.
Кого он спрашивал, было непонятно, здесь было слишком много ответчиков, чтобы кто-то рискнул взять на себя смелость оправдываться перед царем. Я уже немного отдышался и открыл рот, чтобы заговорить, как из толпы подьячих уже выступал солидный господин с разбитым носом, который он бережно поддерживал рукой и, гнусавя, зачастил:
– Вот этот разбойник, государь-батюшка, – он указал свободной рукой на меня, – это он во всем виноват!
Все взоры с государя переместились на меня. Не знаю, что они такое во мне углядели, но общее выражение лиц было сугубо осуждающее. Вот, мол, подлец, разгневал самого царя.
– Ты кто такой? – строго спросил Самозванец.
Я собрался представиться, но меня опять опередил тот же чиновник с разбитым носом. Похоже, он уже пришел в себя и пользовался моментом привлечь к себе внимание государя.
– Разбойник и убийца, государь! Мы его уже месяц по всем лесам ловим, а он здесь в Москве оказался. Вот мы не жалея живота своего!..
– Что, этот разбойник сам пришел в вам в Разбойный приказ? – насмешливо спросил царь.
Однако чиновник не сумел разобраться в интонации и подтвердил:
– Сам, да еще и куражится, говорит: «Здорово, орлы!» – плачущим голосом подтвердил он. – Ни стыда у него, ни совести! Одним словом, вор и тать!
Самозванец внимательно меня осмотрел, усмехнулся и обратился к приказному:
– Смелый разбойник, а по виду не скажешь. А вы, его, значит, всем скопом?
– Так что же делать, государь! Когда он в прошлый раз тут был, то нас кнутом измордовал. Вон у Кощеева до сих пор след через всю харю остался!
Было похоже, царя рассказ о моих злодеяниях начал забавлять, и он подначил чиновника:
– Значит, он не первый раз приходит вас лупцевать?
– Не первый, государь! —начали оживать и другие приказные. – Спасу от него нет! Вор и тать! Как таких земля носит! На дыбу его надо! – зазвучали новые голоса.
– Ну, а ты что скажешь, разбойник? – обратился он ко мне.
Я еще не придумал, какой линии защиты придерживаться. Похоже, Лжедмитрий дураком не был, но царь на Руси – это даже не президент, одним словом, самодержец! Мало ли, что ему в башку втемяшится. Пришлось рисковать:
– Правду он говорит, бил я их тут недавно за нерадение.
Однако договорить мне не дали, вновь зачастил гнусавый чиновник с разбитым носом:
– Сознался! Сознался! – радостно закричал он, апеллируя к царю. – Он разбойник! Дворянскую семью в Замоскворечье зарезал! Дьяка посольского Якушева – зарезал, попа на Поганых прудах – зарезал, стрельцов на Калужской заставе целых восемь душ! – сладострастно перечислял он преступления убитого мной Версты, о которых приказные от меня же и узнали.
Царь с интересом слушал подьячего и внимательно смотрел на матерого убийцу.
Только замолчал первый обвинитель, как за дело взялся следующий. Меня решили утопить так, чтобы и кругов на воде не осталось.
– Государь, позволь и мне слово молвить! – выступил вперед еще один чиновник.
– Молви, – доброжелательно разрешил Самозванец.
– Это человек виновен в измене!
Услышав страшное слово, царь сразу стал серьезным, приказал:
– Говори!
– Он водил дружбу с прежним... – он видимо хотел сказать царем, но вовремя сориентировался, запнулся и поправился, – ... Федором Годуновым! Друзья были не разлей вода!
Заложив меня, подьячий с торжеством посмотрел на властелина, однако тот ждал продолжения, не дождавшись, спросил сам:
– Так в чем тогда его измена?
Чиновник не понял вопроса, удивленно смотрел, часто моргая светлыми ресницами.
Царь жал ответа, не сводя с него взгляда.
– Дружил же с Федькой-то, – наконец смог он хоть как-то сформулировать обвинение.
Лжедмитрий жестко усмехнулся и сказал, четко выговаривая слова:
– Федьку не знаю, а знаю Государя и Великого князя Московского Федора Борисовича! Это ты о нем говорил?
Ябедник что-то хотел ответить, но не смог, промычал нечто нечленораздельное, и его вдруг начало рвать.
«Повезло, что у него не началась медвежья болезнь, вот был бы здесь запах!» – отстранение подумал я, с любопытством наблюдая, как без меня решается моя судьба.
– Уведите его, – брезгливо приказал Самозванец, указав взглядом на зарапортовавшегося прокурора.
Ябедника его же коллеги подхватили под руки и вытащили наружу. Он что-то пытался сказать, оправдаться, но его уже никто не слушал.
– Значит, ты дружил с царем Федором? – спросил новый царь.
– Дружил, – обыденным голосом подтвердил я.
– Что же это ты, разбойник, днем с царем дружил, а по ночам дворян грабил и стрельцов резал? – насмешливо спросил он.
У меня сразу отлегло от сердца, было похоже, что Самозванец начал въезжать в ситуацию. Подьячий со слабым желудком явно испортил кашу, переборщил с маслом.
– Это не у меня нужно спрашивать, а у них, – указал я на весь здешний конклав, – я их как раз за то, что они не хотели ловить убийцу, кнутом и учил.