Как в таком случае отвечают при Русском дворе, я не знал, потому ответил в духе восточных сказок:
– Слушаю и повинуюсь, государь!
Самозванец рассеяно кивнул и быстро пошел вперед. Вся толпа свиты спешно двинулась следом за ним. Лжедмитрий шел сам. Он так и не позволил боярам вести себя под ручки. Царь Федор на такие смелые поступки не решался.
Как только царь с двором удалились, из присутствия выскочили все приказные. Волнение от нежданного посещения государя была таким сильным, что им явно не хватило места внутри помещения. Все жадно глядели вслед яркой дворцовой толпе. На меня теперь смотрели вполне дружелюбно, как будто между нами и не было недавно небольшого недоразумения.
– Эка, царь Ваньку-то Позорова поименовал! – радовались чиновники несчастью недавнего начальника. Хор голосов на все лады комментировал недавнее происшествие: – Так ему, извергу, и надо! Будет теперь нос драть! Я теперь если что, ему прямо в морду плюну! А государь-то востер! Чисто Иван Васильевич, сразу видна порода! Не скажи, Грозный-то так бы ему не спустил, тотчас палача и на лобное место.
Больше всех меня удивил Васька Бешеный. Он тихо подошел сзади и нежно погладил меня по плечу. Я удивленно обернулся.
– Ты на меня сердца не держи, – шепотом сказал он, – я тебе еще пригожусь!
Его разбитая мной физиономия разом утратила волчьи черты, распухшие губы улыбались, а маленькие глазки горели внутренним теплом.
Я не успел ответить, как все внимание коллектива привлекла знакомая фигура недавно обожаемого начальника. Иван Иванович ехал на работу на прекрасной холеной лошади в сопровождении двух не то рынд, не то конюхов. Скопление народа возле присутствия его заинтересовало и он пришпорил коня. Тот сразу взял в галоп и спустя десять секунд дьяк был на месте. Прозоров картинно остановил своего красавца, и гнедой европеец встал на дыбы, перебирая в воздухе блестящими подковами копыта.
Иван Иванович уже собрался спросить у подчиненных, чего ради они собрались всем скопом на улице, но не успел – увидел меня. Не могу сказать, чтобы он мне искренне обрадовался. Правильнее будет сказать, что его согрело несколько иное чувство, впрочем, не менее сильное, чем симпатия. Мне показалось, что бывший Прозоров от моего потрепанного вида испытал скорее радостное злорадство, чем обычную человеческую радость. Он даже довольно осклабился, или, что будет точнее, применительно к персоне его ранга, лицо его озарила счастливая улыбка. Однако она, эта радость, недолго продержалось на неуловимо приятном лице Ивана Ивановича, вероятно, ему стало досадно, что я хоть и побитый, но вольно стою в кругу его коллег, а не валяюсь в прахе связанный по рукам и ногам.
– Тихон! – окликнул он одного из своих клевретов. – Почему арестованный на свободе?! Я вас, – тут он добавил несколько уничижительных эпитетов, характеризующих недостаточную квалификацию чиновников, к коим словам еще присовокупил несколько не совсем приличных глаголов, означающих вполне конкретные действия развратного характера, которые он собирается проделать со всеми своим нерадивыми подчиненными..
Однако, к удивлению дьяка, никто из виноватых служащих не встал в одиозную позу, в которую он обещал их поставить для совершения тех самых развратных действий. Напротив, лица провинившихся выражали отнюдь не те чувства, на которые Иван Иванович рассчитывал. И это несоответствие его смутило. Думаю, во все времена на вершину власти редко попадают случайные люди. Бывший Прозоров явно был не из числа случайных карьеристов, его острый глаз подметил, а тонкий ум проанализировал нестандартное поведение подчиненных, и он тотчас сделал из этих наблюдений совершенно правильные выводы. Гнев его, как закипел, так тут же и остыл, Иван Иванович даже улыбнулся простой человеческой улыбкой.
– Здорово, Аника-воин! – ласково обратился он ко мне, тонко демонстрируя знание русского былинного эпоса – при всей своей силе Аника был богатырем нечестивым, разоряющим города и церкви, оскверняющим святые образа. – Кто это тебя так помял? Никак, мои ребята?
Лица подьячих вытянулись. Умный начальник пытался испоганить самое большое удовольствие, которое может получить нижестоящий чиновник, быть свидетелем унижения шефа.
– Эй, ты, Позоров! – заорал недавний сподвижник Ивана Ивановича Васька Бешеный. – Катись отсюда, не получил покуда!
Думаю, силлабо-тонический стих получился у него случайно, но, тем не менее, товарищи пришли от экспромта в полный восторг. Вполне приличные, солидные люди вдруг разразились такими воплями, непристойными выкриками и неблагозвучными звуками, что даже такой умный человек, как Иван Иванович оказался слегка шокирован. Он еще продолжал гордо сидеть на своем коне, даже не до конца погасил улыбку, но видно было, как он удивлен и раздосадован. То, что в его отсутствие произошло нечто неординарное, он уже понял, но пока еще не мог оценить масштабов своей личной катастрофы. Однако поведение подчиненных говорило, что ничего хорошего здесь не случилось, напротив, случилось нечто катастрофическое.
Самое правильное, что мог сделать в тот момент дьяк, это повернуть коня и ускакать восвояси, но он замешкался, и разгоряченные недавними событиями подьячие, неожиданно, как мне показалось, даже для самих себя, перешли от слов к делам и потащили Ивана Ивановича с лошади. Он сначала не понял, что происходит и начал отпихивать нападавших ногой, а когда это не помогло, осерчал и принялся полосовать их по головам нагайкой. Вот тут то и произошло невероятное, озверевшие чиновники бросились на бедолагу всей оравой, стащили его с лошади наземь и принялись вымещать на невинной жертве все свои старые обиды и притеснения.