– Я бы женился, да разве она за меня пойдет! – с такой тоской в голосе сказал парнишка, что мне сделалось его искренне жаль.
– Рано тебе жениться, – сварливо проворчал я. – Вот станешь воеводой, тогда за тебя любая красавица выйдет замуж.
– Ну, это когда еще будет! – грустно проговорил он. – Наташа меня не дождется.
– А как же Катя? – ехидно поинтересовался я.
Мне кажется, что он едва не спросил: «Какая еще Катя?», но опомнился и смущенно заморгал светлыми ресницами.
– Так у Кати матушка очень строгая, как с такой уживешься!
– Понятно, значит, ты хочешь жениться на сироте. А Наташин батюшка тебе нравится?
Рында замялся, не зная, что ответить, чтобы не обидеть меня. О моем отношении к Требухину он догадывался, ему же самому сейчас нравилось все, что связано с нашей красавицей.
Наконец он нашел приемлемую, по своему мнению, форму:
– Немножко нравится, немножко нет...
Пока мы трепались на любовные темы, вернулась Аграфена с сопровождении двух дворовых девушек, принесших наши постели, те резво застелили лавки и встали к стенке.
– Ну, спокойной вам ночи, приятных снов, – пожелала кастелянша и в прежнем лихорадочном темпе выскочила из светлицы.
Мы собрались ложиться и ждали, когда уйдут постельные девушки. Однако они как встали возле стены, так и остались на том же месте, скромно потупив глаза. До меня начал доходить смысл приказа боярина сделать так, чтобы мы были довольны.
– Спасибо, можете идти, – сказал я, – нам больше ничего не нужно.
– Не велено, – ответила одна из них, с простеньким симпатичным личиком и длинной русой косой. – Мы здесь с вами побудем.
Похоже, опять начинались барские забавы, с которыми я уже как-то сталкивался. Начинать борьбу за нравственность и права человека желания у меня не было, потому я решил вопрос сразу и радикально:
– Хорошо, оставайтесь. Спать будете на той лавке, а мы на этой, – указал я на только что застеленные ими ложа.
Девушка удивленно на меня посмотрела и послушно кивнула.
Подневольные красавицы быстро сбросили сарафаны, надетые на голое тело, и легли. После этого и я начал снимать свою амуницию.
– Ложись, – сказал я Ване.
Тот, в своей подростковой сверхсексуальности, как мне показалось, уже заинтересовался новыми объектами приложения эмоций, вполне был готов забыть Наталью и потерять невинность. В этом не было ничего сверхъестественного, рядом, протяни руку, лежали неприкрытыми две обнаженные женщины. Тут у кого угодно, и не только в шестнадцать лет, снесет башню.
– Долго ты еще будешь глазеть, – одернул я рынду. – Не видишь, девушки хотят спать!
Не знаю, чего хотели девушки, но что хотел Ваня, я понимал – убить меня на месте.
– Так рано еще спать, совсем светло, – жалобным голосом пробормотал он, кося на соседнюю лавку непослушный глаз.
– И правда, чего ложиться с курами, – томно потягиваясь, поддержала паренька вторая девица. – Давайте лучше поиграем!
Во что можно играть с обнаженными женщинами, я представлял. Меня в тот момент такие игры не интересовали, не из верности Требухиной, а по этическим соображениям. Да и намечающийся разрыв с боярышней давил на психику.
– Если хотите, можете играть без меня, – не без внутреннего раздражения сказал я, надел камзол и вышел из светлицы.
Внизу, в большой парадной комнате, хозяев не было, крутились только какие-то дворовые холопы. На меня посмотрели безо всякого интереса и даже не спросили, что мне здесь нужно. Я, не задерживаясь; вышел на двор. Тут тоже оказалось несколько праздно шатающихся слуг, как мне показалось, в изрядном подпитии. Похоже, что бывший боярин пил сам и не препятствовал спиваться своей дворне.
Я увидел знакомое лицо, человека из свиты Требухина, который был сегодня с ним в трактире. Похоже, что к выпитому днем он еще солидно добавил, и теперь стоял в одиночестве, покачиваясь, как беззащитная березка на сильном ветру.
– Не знаешь, где боярышня? – спросил я его. Слуга посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом, икнул и махнул рукой в сторону дома.
– В избе? – уточнил я.
– Там они все, – с какой-то тоской сказал он. – Тьфу на них, прости меня, Господи!
– Пьют? – поинтересовался я.
– А это не твоего ума дела! – неожиданно рассердился пьяный. – Не лезь в чужой монастырь со своим уставом! Много вас тут, умников, развелось!
Я пожал плечами и отошел. Он был так пьян, что спорить и ссориться с ним было бесполезно. Идти назад в комнату, где красотки растлевают моего рынду, не хотелось. Присоединится к пьяной компании Требухина тем более. Я остановился, не зная, чем себя занять, Вдруг сзади кто-то легко тронул меня за плечо. От неожиданности я вздрогнул и круто повернулся. Передо мной стоял незнакомый человек с приятным умным лицом, он мягко улыбнулся и спросил:
– Вы тот самый окольничий, что приехал с боярином?
Обращение на «вы» было необычно, как и произношение, с небольшим незнакомым мне акцентом выговаривая русские слова.
– Да, – односложно ответил я.
– Очень рад, что к боярину приехал такой знатный гость, – продолжая улыбаться, сказал незнакомец. – Вы, я слышал, близкий друг нового царя?
– Нет, – так же коротко ответил я, не уточняя, что нет: то, что я окольничий или царский приятель.
– Не хотите пройтись? – неожиданно предложил незнакомец. – Тут очень красивые места.
– Хорошо, пойдемте, – легко согласился я. Новый человек с умным лицом, хоть какое-то развлечение.
– Позвольте, я возьму вас под руку? – спросил он. – Так нам будет удобнее идти.
Мне было удобно и так, но отказать ему в такой малой просьбе было бы бестактно, и я утвердительно кивнул. Незнакомец взял меня под руку и повел к главным воротам.