Юрий Никитич принялся кашлять так энергично, что перекрыл бы, наверно, шум Ниагарского водопада, если бы дело происходило где-нибудь в тех местах. Но факсимиле не хотело с ним расставаться.
– Постучите ему кулаком по спине, – распорядился начальник отдела.
Техник-поздравитель Балдаев вскочил и принялся барабанить по спине Флорова так настойчиво, словно в дверь собственной квартиры.
– Нет, не достучишься, – тяжело вздохнул он через некоторое время, пряча в карман натруженную руку. – Надо что-то другое придумать.
– Тут нужны радикальные меры, – вмешался Ноликов. Надо ему дать хорошую дозу касторки!
– Это предложение заслуживает внимания, – поднял голову товарищ Макаронский. – Кто поедет в аптеку?
– Не доверяю я этим лекарствам, – поморщился Балдаев. – Пусть Флоров выпьет три стакана киселя в нашем буфете. Это будет вернее.
– Но это… это жестоко… – пролепетал молчавший до сих пор Флоров. – Это негуманно… Я… буду жаловаться в общество Красного Креста…
– Замолчите вы, удав! – прикрикнул на него Кондрактов. – А глотать факсимиле, по-вашему, гуманно? Ещё неизвестно, с какой целью вы его проглотили. Мы ещё разберёмся…
– Тс-с! – сердито шепнул своему заместителю Макаронский. – Об этом мы поговорим с вами наедине.
Начальник отдела прищурился и громко сказал:
– Товарищ Балдаев! Проводите гражданина Флорова в буфет и в течение тридцати минут не отходите от него ни на шаг. А через полчаса доставите этого гражданина сюда. Независимо от результатов. Вы меня поняли?
– Понял, Яков Сергеевич, – вскочил Балдаев. И, подталкивая впереди себя подавленного Флорова, он вышел из кабинета.
В комнате воцарилась гнетущая тишина. Первым заговорил Макаронский.
– Как вы думаете, товарищи, он случайно проглотил факсимиле или за всем этим кроется что-то большее? Не связан ли Флоров с кем-нибудь, а? – в голосе Макаронского прозвучала тревога.
– С кем? – не понял надёжный, но простоватый Ноликов.
– Ну, скажем, с какими-нибудь злоумышленниками, начальник опасливо оглянулся. – Представляете себе, что будет, если он передаст факсимиле в руки каких-то неизвестных нам людей.
– Зачем? – спросил Ноликов.
– Как – зачем? Да ведь тогда эти люди смогут ставить подпись товарища Ковшова на любой бумажке. Вы понимаете, что это значит?
– Мда, – покачал головой Кондрактов, – просто так глотать факсимиле никто не будет… Флоров вообще в последнее время вёл себя странно. Под Новый год от продовольственного заказа отказался. Копчёная колбаса и всё такое…
– Ин-те-рес-но, – протянул начальник. – Очень интересно. С чего бы это ему отказываться? Хороший, надёжный человек от копчёной колбасы не откажется. Может, у этого Флорова свои источники снабжения? Больше вы за ним ничего не замечали?
Кондрактов потер лоб, пытаясь восстановить в памяти все подозрительные случаи.
– На прошлой неделе он с работы отпрашивался. Говорил, горло болит.
– Горло? – насторожился Макаронский. – Горло! Хм… Может быть, он уже тогда тренировался, пытаясь проглотить что-нибудь негабаритное… Кто может ещё что-нибудь вспомнить?
– Он часто по телефону звонил, – выдавила из себя сидевшая в углу Анкетова, которая не вмешивалась в разговор, потому что робела в присутствии начальства.
– По телефону? – подпрыгнул в кресле Макаронский. Кому?
– Какой-то Гале, – виновато пролепетала Анкетова.
– Фамилия? – потребовал начальник.
– Поздравитель-контролёр Анкетова! – вытянувшись, доложила собеседница.
– Да не ваша фамилия! Садитесь! – махнул рукой Яков Сергеевич. – Как фамилия той, кому он звонил?
– Не знаю, – потупилась Анкетова. – Он по фамилии только один раз её называл. Я не расслышала.
– Жаль… Необходимо выяснить, кто она такая и что у них общего.
В это время в дверь постучали, и Балдаев ввёл бледного Флорова.
– Эксперимент не получился! – отрапортовал Балдаев.
– Что ж я теперь скажу товарищу Ковшову? Макаронский сцепил в отчаянии пальцы.
– Честное слово! – тоскливо пробормотал Флоров. Честное слово, я без всякой задней мысли. Проглотил, и всё… Случайно…
– Без задней мысли? – перебил Кондрактов. – А почему вы тогда, скажем, ластик не проглотили? Или вот пузырёк с чернилами?