Он начал старательно отряхивать его светлость, словно это были не документы, а содержимое мусорного ящика.
– О Боже, как я неловок! О Боже, как я неловок! О Боже, О Боже!
Ливерпул с недовольным видом сделал шаг назад, поднявшись на одну ступеньку.
– Со мной все в порядке, не стоит беспокоиться. Возможно, вам следует заняться своими бумагами и привести их в порядок?
Фиблс посмотрел под ноги на устроенный им беспорядок и в ужасе завопил:
– О Боже!
Ливерпул и его коллега продолжили свой путь, даже не оглянувшись, но Фиблс продолжал представление, пока не собрал все свои бумаги, а пронумерованный ключ, который ранее находился в кармане жилета Ливерпула, теперь перекочевал в его собственный. Потом он поспешил к выходу на улицу, где в неприметном экипаже его ожидал Стаббс. Пора было приступать к осуществлению плана.
Баттон возился с золотым галуном на огромном красном мундире, который он подгонял на пыхтящем от раздражения Керте. Поскольку солдатам не дозволялось носить длинные волосы, Керт поднял свои спутанные пряди, чтобы скрыть их под высокой медвежьей шапкой командира Королевской гвардии.
Шапка была настоящей, украденной из гвардейского караула. Однако там не нашлось такого мундира, который мог бы налезть на гигантскую фигуру главного убийцы «клуба», поэтому некое подобие формы из красной шерсти, украшенной золотым галуном, соорудил Баттон, который в данный момент продолжал озабоченно ворчать, что золотые пуговицы не совсем подходят к форме.
– Не переживай, Баттон. Думаешь, тот, кто увидит такое лицо, станет обращать внимание на отделку униформы?
Керт медленно повернулся, утянув за собой вцепившегося в него камердинера, и сердито посмотрел на Джеймса. Тот лишь улыбнулся великану:
– Ладно, не сердись, Керт. Ты же знаешь, что я люблю тебя как брата, не так ли?
Керт проворчал что-то в ответ, потом с силой отбросил от себя Баттона, словно присосавшуюся пиявку.
– Хорошо. А сейчас уходи.
Баттон фыркнул:
– Никто не ценит совершенства. И с какой стати я так стараюсь, позвольте спросить?
Он собрал свои портновские принадлежности и вышел из комнаты. Из коридора еще долго доносилось его ворчание:
– «Хорошо», говорит. Гениально, скажу я вам, но разве кто-то может это оценить? Вряд ли.
Джеймс с ухмылкой посмотрел на Керта:
– Лучше быть поосторожнее. Вспомни, как этот гениальный камердинер разодел Далтона, когда начиналась вся эта история. Как тебе понравятся разлетающиеся кружевные манжеты и высокие каблуки?
Керт вновь хрюкнул, но ничего не сказал. По правде говоря, Джеймс сомневался, что ему грозит какая-либо опасность со стороны Баттона, поскольку камердинер по-настоящему пристрастился к его знаменитому птифуру.
Одна только мысль о кулинарных способностях Керта вызвала урчание в желудке Джеймса. К сожалению, этот убийца был слишком занят подготовкой к сегодняшнему мероприятию, чтобы уделить время чудесам кулинарии. Джеймс с грустью осознал, что ему придется подождать до завтра, чтобы насладиться своим любимым ягодным бисквитом со сливками.
Керт услышал, как заурчало в желудке у Джеймса, и воспринял это как комплимент в свой адрес, что вполне соответствовало действительности.
– Запасся крыжовником, – проворчал он в своей обычной манере. – И свежими сливками, и маслом.
У Джеймса задрожали колени.
– Может, мы пораньше вернемся сегодня вечером? Надежда умирает последней.
Керт пожал плечами и натянул поверх мундира свой похожий на палатку плащ. Сунув шляпу под мышку, он повернулся и без единого слова вышел из комнаты. Джеймс схватил свой плащ и последовал за ним.
– Если ты затеешь кекс со взбитым белком сегодня…
Клара уткнулась лбом в скрещенные руки. Что-то насторожило ее, но она никак не могла открыть глаза. Возможно, ей просто почудилось.
Слабый звук поворачивающегося в дверном замке ключа окончательно разбудил ее. Она поднялась и посмотрела на дверь. Кто бы это мог быть в столь поздний час?
Дверь распахнулась, и она заморгала от яркого света в вестибюле. Потом появился гигант. Увидев его, Клара пришла в неописуемый ужас.
Керт.
Все ясно. Ливерпул принял решение. От нее просто избавятся…
Великан шагнул вперед и навис над ней. Потом перевел взгляд на лежавший на столе рисунок. Клара оставила его на видном месте, чтобы эти ужасные чернила могли высохнуть. Ей следовало как-то спрятать его. Если у нее отнимут эту единственную соломинку, за ее жизнь не дадут ни гроша.
Ей показалось, что пуговицы Керта закачались у нее перед глазами. Потом она услышала поднимающийся из глубины его груди звук, напоминавший хруст гравия. Он смеялся!
Клара схватила уже высохший рисунок и скатала, стараясь держаться подальше от великана.
Минуту он смотрел на нее из-под тяжелых век, потом повернулся и, схватив ее саквояж, сунул его под мышку.
– Пора уходить! – прорычал он, взял ее за руку и потащил за собой.
Он не причинил ей боли, сопротивляться она не могла. Ноги едва касались пола, когда он вел ее через вестибюль к другому дверному проему. Это была обычная узкая дверь, неприметно встроенная в стенной панели. Возможно, служебный вход для прислуги?
Керт дважды постучал, потом открыл панель. Он втолкнул ее внутрь и тотчас закрыл в темном пространстве.