Барти слушал вполуха, подперев щеку рукой. Он сидел один на третьей парте у окна, позади разместились его «крестные родители» Рудольф и Белла, щуплого профессора заслоняли грузные фигуры Флинта и Макнейра. Барти вполоборота рассматривал публику, солнечный луч ножом полоснул по глазам, золотя его светло-русые волосы и сетчатым венчиком, словно рисунком полупрозрачных крыльев стрекозы, отражаясь от рыжих ресниц. Зря старался, все усилия пошли прахом, на своем новом «Клинсвипе» он до конца года будет летать разве что вокруг Астрономической башни. Он запоздало сообразил: надо было на квиддичном матче не загонщикам и охотникам глаза отводить, а подимперить Поттера и заставить его прямо в полете превратиться в лося. Рухнет с метлы, но барьерные заклинания удержат его в атмосфере, не убъется.
Барти уставился на Поттера, истерично улыбаясь, облизнул губу. Джеймс поспешно отвернулся, столько агрессии было в пустом блестящем взгляде круглых карих глаз.
Матч Гриффиндора с Хафлпафом был назначен на воскресенье. Барти решил с трибуны обязательно колдануть Поттера.
Глава 6
Выпал мокрый снег, тая на лету. Ночью двор Хогвартса покрылся ледяной коркой. Через два дня снег снова выпал, в Хогсмите выросли сугробы. Хагрид и домовые эльфы битый час расчищали трибуны на квиддичном стадионе.
Закутанные до ушей студенты расселись и задрали головы. Энтузиасты, скандировавшие: «Гриффиндор!» и «Хафлпаф!» быстро простудили голосовые связки и охрипли.
Чтобы не попасть под бладжеры, Джеймс Поттер висел в воздухе подальше от гриффиндорских ворот. Как только Поттер углядел снитч, ловец Хафлпафа Корнер сделал вираж и устремился вдогон. Пока вестибулярный аппарат Корнера после поттеровского пинка возвращался в норму, Джеймс полетел над трибуной Слизерина с вытянутой за снитчем рукой, и Барти понял - пора действовать. Вытянув палочку, слизеринский загонщик одними губами прошептал: «Империо!» и от души пожелал Поттеру превратиться в лося.
Волосяные луковицы взбухли и разрослись шерстью, прокалывая кожу. Пальцы втянулись, ороговели и преобразились в копыта. Плечевые и тазобедренные суставы с треском начали менять конфигурацию. Анимаг с большим «у-ухом» рухнул с метлы и врезался в барьерное заклинание над стадионом. Зависнув в воздухе, юный лось в ужасе ревел, а на голове подрастали рожки.
Корнер изловил снитч. Хафлпафцы качали свою команду. Поттер снова принял человеческий облик и оправдывался перед Дамблдором и Макгонагалл:
- Ну, не знаю - вдруг почему-то подумал: а ведь мало кто знает, что я анимаг! Надо показать всем свой талант! Я лечу, меня всем видно, ну и принял анимагическую форму. А что, красиво получилось!
Сделал гадость - сердцу радость: Барти пошел тренироваться создавать патронуса. Бесполезно. Великолепие Бартиного восторга омрачали только барьерные заклинания. Если бы Поттер в процессе трансформации грохнулся обземь, моей злорадной эйфории хватило бы на полноценный патронус, - подумал Барти.
Радость сдулась с легким пшиком.
Пока держалась температура минус два и снег не успел превратиться в кашу, студенты ринулись в Хогсмит.
Счастливые хафлпафцы заполнили паб «Три метлы», а «Кабанья голова» превратилась в филиал Слизерина. Деморализованный неспособностью создавать патронуса Крауч, сгорбившись, сидел в трактире у окна, потягивая пиво через соломинку.
В этот момент Барти не идентифицировал себя с колледжем Слизерин. Его не связывали с этими людьми узы мифической дружбы и мужской солидарности. За шесть лет он не нашел с ними общих точек пересечения, и ему было не интересно, сплочены или разобщены слизеринцы: они - себе, а он - себе, клоун класса и одиночка. Бартины знакомства не простирались за пределы шестого класса Слизерина. Он видел не так называемых «однокашников», а кучку парней, которых он считал врагами, а они его - нет, - им было наплевать на его чувства.
Руквуд и Нотт приблизились к Барти, уточнили:
- Не против - мы у тебя стулья возьмем? - и перетащили стулья за стол Флинта, Макнейра, Крэбба и Гойла.
Барти оперся лбом на согнутую кисть, обозревая трактир. Люциус (принципиально без шапки, хотя волосы еще короткие) зашел под руку с Долли, на темно-русых кудрях белая кружевная шапочка, которую она сама себе сплела на коклюшках. Амбридж демонстративно держала красную розу, зимнюю, тепличную. Уселись за центральный стол, Люциус улыбался на 52 зуба. Они чокнулись - в бокалах плескалось красное пойло, и Долли слегка поцеловала Малфоя в темные от шоколада губы.