Боясь открыть глаза, чтобы не выдать себя, я судорожно соображала, что делать. Я даже не знала, где я, и, что хуже всего, я даже не знала с кем я.
- Ну, и где я прокололся? - Голос Славы, прежде мягкий и заботливый, принял острый оттенок.
- Ты... - Внезапно накатила сонливость. Язык слабо ворочался во рту, как и мысли в голове.
- Что, сестрица, в сон потянуло? - насмешливо спросил он, наклонившись ко мне совсем близко. Сквозь запах яблок проступил иной - запах ладана.
Слабо повернув голову, я с ненавистью посмотрела на него. Он был так близко, что, если бы я могла, то вцепилась бы ему в глотку, и без сожаления перегрызла бы ее.
- Ты падло... - прошипела я, не без усилий удерживая глаза открытыми.
Слава рассмеялся и, вытащив из моей влажной ладони почти пустой стакан, поднес его к глазам и поболтал. На дне вихрем поднялся осадок.
- Сон-трава, - задумчиво произнес он. - На тебя она никогда не действовала, как и вообще на двоедушников. Но я сделал маленькое открытие: смешанная с алкоголем, причем, любым, она вставляет не по-детски. А ты, моя дорогая сестрица, - он игриво посмотрел мне в полуоткрытые глаза, - сегодня выпила его предостаточно. Спи, спи, сестрица, - сладко выдохнул он, прижимаясь к моей шее. Голос еще отдалялся. - Спи. Баю-бай. - Неимоверно тяжелые веки мне больше не подчинялись, и я отключилась.
Выныривать из темноты сна было неприятно. Сон-трава, или, как еще ее называли, ветреница, в действительности имела очень слабо выраженное действие, но вместе с алкоголем реально вырубала намертво, одаривая после пробуждения адской мигренью.
Во рту пересохло, и я даже не могла сплюнуть накопившуюся за время сна горечь и привкус тухлых яиц. Глаза немного резало от ярких вспышек костра, горевшего напротив того места, где я сидела.
Тряхнув головой, чтобы прогнать остатки сна, я скривилась от пульсирующей боли в висках. Вот же паскуда!
Сделав несколько глубоких вдохов, я огляделась. Похоже, что я находилась в какой-то пещере. По ногам тянуло холодом, и где-то за стенами пронзительно завывал ветер.
Запястья холодили толстые цепи, хотя они и были горячими, как будто их только что вытащили из огня. Они тянулись от моих рук до стены, в которую были вбиты, а стул, на котором я сидела, был вбит в землю.
- Проснулась, сестрица? - раздался голос. Плямя костра взвилось вверх и плавно осев, открыло вид на гнездо, свитое в углублении стены напротив меня. - Я уж думал, что перестарался.
Слава, или кем бы он не был, сидевший в гнезде на корточках, поднялся. Черная одежда туго обтягивала его мускулистые ноги и торс с широкими, как у гимнаста или пловца, бугристыми плечами. Языки пламени играли на его черных, как смоль волосах, глаза черными угольками пронзали меня, а лицо, один взгляд на которое заставило мою кровь застыть в жилах, просто не могло принадлежать ему, не могло быть точной копией Витольда - лидера ордена Белой лилии.
- Похожи, да? - улыбнулся он, обнажая нечеловеческие клыки. - Глаза у меня только матушкины. Знаю, о чем ты думаешь, - снова улыбнулся он, заметив мое, мягко говоря, изумление, ведь я даже и не подозревала, что у Витольда был сын, - но нет, я пришел не отомстить. Отца я, конечно, любил, но близки мы особо не были. Все эти его идеи и переживания по поводу смерти я не разделял. Смерть - это не конец, а, наоборот, начало, и, если он попробовал хотя бы раз начать с начала, то понял бы одну простую истину - с каждой новой жизнью мы становимся сильнее. Вот, как ты, например. Или я.
Горькие воспоминания захлестнули меня. Подобная сцена уже имела место в моей жизни и, к сожалению, не раз, и не только в этой. Сколько же моих друзей погибло из-за стремления его отца восполнить свои прогнившие за столетия жизни души. А теперь вот - наследие его, и тоже уже скольких убил.
- С каждой новой жизнью я все раньше начинал вспоминать, кем я был, и задумываться, кем я хочу быть, продолжал он. - Я многое пробовал, со многим экспериментировал, и знаешь, что я обнаружил? Кровь, особенно ведьминская, невероятный источник силы. А еще это вкусно. - Ловко спрыгнув на землю, он обогнул костер и стал напротив меня.
Я молчала. Пускай говорит. Отец его тоже любил поговорить, и чем это для него закончилось.
- Знаешь, раньше я не понимал, почему отец так тобой одержим, ведь двоедушников в то время было полно, и он мог забрать душу любого из них. Хотя, все-таки опыт показал, что не любого, но это неважно. Так вот, мне ты казалась самой обычной девчонкой со смазливеньким личиком. Мать моя была гораздо красивее. И, честно говоря, мне до ужаса было скучно наблюдать, как он за тобой гоняется, как добивается. Короче, я рад был, когда он тебя прикончил. Кстати, это было круто. Видела бы ты, как тщательно он капал для тебя могилу, как трепетно укладывал в нее твое бездыханное тело. Жесть просто! Я сам чуть слезу не пустил, но это тоже уже неважно. И даже не важно, что ты его потом прикончила. Он сам напросился, так что - туда ему и дорога, куда бы он не пошел. Хотя, насколько я слышал, пойти он уже никуда не сможет. Хранилище мертвых душ своих постояльцев не отпускает.
Я по прежнему молчала, обдумывая каждое его слово, поглощая каждый его самодовольно-нарцистический жест. Как же я была слепа, как глупа! Как могла поверить первому встречному? Как могла впустить его в свою жизнь?
Запах яблок, душещипательные истории из прошлого, братская забота - все это было иллюзией. Я сама раскрыла ему свои слабые места, которыми он и воспользовался, умело манипулируя мной.
Неужели Игорь был прав, и я действительно поверила ему только из-за Кости?
- Но теперь, - он подошел ближе и, присев на корточки, заглянул мне в глаза, - я понимаю, чем ты его так привлекала. Особенно в этой жизни. Такая дерзкая, такая эгоистичная, - промурчал он, поглаживая меня по бедрам, - такая сильная. Это нереально заводит! - Он приблизился еще больше и уткнулся лицом мне в грудь. - Как же от тебя вкусно пахнет, - прошептал он, проводя языком по моей груди до впадинок между ключицами. Запах ладана, идущий от него вместе с запахом пота, заставил мой желудок скрутиться узлом. - Где книга, Нина? - прошептал он мне в шею.
- Пошел ты! - со злостью выплюнула я.
- Так и знал, что ты так ответишь, - с улыбкой прошептал он.
Острые, как иглы клыки легко проткнули кожу, мягко погрузившись в плоть. Кровь прилила к маленьким дырочкам, и он с наслаждением всасывал ее, как мне показалось, целую вечность.
- Ммм... - удовлетворенно выдохнул он, отстранившись. Губы его были испачканы моей кровью, которая все еще струилась по шее. - Как же вкусно! Ты когда на мотоцикл упала и кровью плевалась, я думал слюной подавлюсь, но ожидание того стоило. Бесподобно! - Он вытер губы пальцами, и облизал их. - Сколько силы! И снова снимаю шляпу перед ищейкой: в тебе сколько крови других двоедушников, что просто не сосчитать. Смерть ходят за тобой по пятам, сестрица!
Укусы жгли, но в этом были плюс: давление понизилось, и моя голова почти перестала разрываться.
- Знаешь ли ты нашу историю, Нина. - Он встал и, повернувшись ко мне спиной, уставился на костер. - Историю двоедушников.
Достав кусок смолы из кармана, он бросил его в пламя, языки которого быстро подхватили его и начали плавить, источая древесный, сладкий, теплый аромат ладана.
- Там, где на побережье и горных плато часты сильные ветра, а зимой затяжные метели; где отдельные горные массивы с плоскими каменистыми вершинами, и лесная растительность отсутствует; где склоны круты и покрыты в нижней части хвойными лесами; где в круглых чашах ледникового происхождения диаметром и стенами высотой до двухсот пятидесяти метров давным-давно находилась легендарная северная страна Гиперборея.
Ладан плавился, и струйки тяжелого дыма обволакивали мое сознание, вызывая то ли галлюцинации, то ли видения. Стены пещеры покрывались наскальными петроглифами, изображающими как людей, так и животных. Рядом с ними мистически блуждали тени, и раздавалось песнопение на неизвестном мне языке.
- Саамы, местные жители, которые были не только умелыми охотниками, но и шаманами, называли живущих там колдунами, умеющими превращаться в животных, а само место "сейд", то есть священным.