Караульные, приметив на пустошах зарницу, до последнего надеялись, что это мертвяки добычу делят. Пока Астаз Валдэн, Смотрящий Стилета, для порядка с недорослями оставленный, не вышел на стену помочиться да оказию ту не расшифровал. Весь многодневный хмель с Валдэна тогда как рукой сняло. Караульные, балагурившие на стене, получили по шеям. А Астаз поднял дюжину и выехал в Холмы. Успели они чудом.
Воюя с кусачим горностаем, Валдэн потопал обратно в холл, костеря постылый молодняк и на ходу сочиняя послание в Розу.
Командир-златовласка, тем часом, над полумёртвым собратом уговаривал призванного «лекаря» — такого же зелёного и впечатлительного — поторопиться и, полыхая лихорадочным румянцем, обещал люлей в случае неудачи.
«Целитель» смотрел ошалело, обходил тело широким суеверным кругом, чесал в маковке, кряхтел и воровато косился по сторонам. Вонявшие потрохами и болотиной тряпки он сбросил на пол, а туго скрученный, прокровившийся свиток, разглядев странные печати, всучил подоспевшему с повязками да мазями гарнизонному. И наказал передать командиру. А лучше, отослать непосредственно в Розу, Величеству лучезарному лично в белы рученьки.
Вычищать раны, сшивать плоть и накладывать смердящие териаком22 повязки пришлось долго. Пепельный от пережитых страстей целитель уже мысленно прощался с головой, когда в дверях показался солдат в стёганом кафтане с полосами чёрной кожи по рукавам и значками постоянного гарнизона Прихоти — увенчанной тремя башнями стеной на серебристом поле.
— Что это? — возмутился гвардеец, не совладав с первым впечатлением.
Лекарь мрачно шмыгнул носом:
— Хворый, — буркнул он, не поднимая глаз.
— Вижу, что не здоровый, — хмыкнул солдат, не без опасения косясь на врачевателя. — Он тебе что, денег должен? Или сестрицу обесчестил?
— Не смешно, — обиделся лекарь, смотреть на дело рук своих тоже по возможности избегая. — Я всё, что мог, сделал…
— Это-то и настораживает, — согласился гарнизонный. — Чародея во всём Стилете не сыскали?
Сочувствие сквозило ехидством, так что лекарь только, потупившись, уныло колупал носком сапога пол. Лучистый23, осторожно пощупав синюшное плечо, передёрнул собственными. Вампир на столе глухо стонал и кровоточил.
— Он в северной части, недалеко от Клыка: парней холерина забрала, — лекарь развёл руками. — Не ждать же!
— Это да, — протянул гарнизонный, потирая гладкий подбородок. — Астаз тут вообще? Ничего не говорил? — Лучистый навскидку провёл рукой над изувеченными плечами. Жилы сами собой зашевелились. Оттенок синевы слегка переменился.
— Наказал Микэлю за вами посылать, — отчитался лекарь стылым шепотком. И, ответа не дождавшись, прибавил: — Тут только школяры. Седмица же.
Гарнизонный скрипнул сведёнными челюстями, распрямился и покрутил затёкшей шеей:
— Не иначе, похоронная, — пробурчал он сердито. — Кто решётки на Малом Обходном заклинил? А южный подъёмник поломал? Был бы Милэдон, башку бы снял… остолопам, — явно придержав выражения, солдат угрожающе зыркнул на побелевшего лекаря. — Наигрались, так валите отсюда! Командир же приказал возвращаться.
Отрока как ветром сдуло.
Лучистый проводил того мрачным взглядом и, насвистывая под нос пошловатый мотивчик «вдовушки» — крестьянской песни о похождениях весёлой молодки, — деловито перетряхнул сваленные на полу тряпки. Изобильная коллекция периаптов24 привлекала внимание. Зачарованные цацки в Златых Вёрстах Дзвенцска, до которых ещё поди доберись, стоили целое состояние. А шаманский навенз25 Драб Варьяна и вовсе не заполучить без высочайшего благоволения старшего Ведуна, вредного, что сам Тёмный Князь.
Натёртый пахучими мазями, замотанный вмиг прокровившимися повязками Адалин глухо застонал.
Гвардеец, усовестившись внезапной меркантильности, стибрил всего одну серебряную цепочку с подвесом из оникса, окинул соплеменника сочувственным взглядом и решительно удалился.
Глава 7. Стилет
Седой туман пах мёдом и сухой осокой.
Палевый разлив ласкал колючие холмы, куделью растянувшись по отлогам, карабкался среди лиловых островков вереска, метёлок очерета, завитков папоротника и розеток дурнопьяна. Отрезами изысканного шёлка льнул к ноздреватым монолитам ледяных камней кромлеха. Грубо обтёсанные плиты вставали хороводом вкруг холма. А в воздухе петляла тихая свирель.
Фладэрик оглянулся, пытаясь вспомнить, как оказался среди про́клятых камней. А заодно и определить источник звука. Пастушеская флейта тлела потайной печалью. Он стоял в самом центре большого круга. Узор из белых, гладко окатанных камней, оттенённый ярким мхом, спиралью разбегался под ногами.