Гончар отшатнулся и упал бы на траву, кабы не стена сарая позади.
— Тем паче боязно! — сплюнув, прошипел он.
— А балия благословение на что? — фыркнул рыжий ядовито.
Белобрысому отчаянно захотелось ответить, на что оное сгодится точно, но мстительный старик Водовит, прознай про эдакое красноречие, точно наслал бы на беспутного отрока обидную и стыдную хворобу.
— Так пущай его тот балий и мордует! — пробурчал он, наблюдая, как Деян примеривается к прислонённому у поленницы дрыну.
— Ох и баляба9 ты, Сошка! — рассмеялся шёпотом рыжий. — Потому тебя девки и не любят! — Белобрысый обиженно оттопырил губу, но смолчал. — Щас мы народ поднимем, — распорядился Деян, ловко забравшись на забор верхом. — Беги к корчме, коль трусишь. Да пришли сюда Зорана-кузнеца. И пусть топор захватит! Скажи, еретника потребно извести!
— Вот бешеный ты, Деян… — восхитился Сошка, подавая дрын.
Рыжий ухмыльнулся, помахал орясиной, как волхв посохом на Боев день, и молодецки засвистел в два пальца.
Дрын, ткнувшийся в укатанную тележными колёсами пылюку, преградил дорогу бродяге в сапогах. Чернявый поднял на оседлавшего забор свистуна загодя прищуренные, паскудно посветлевшие зенки.
Деян мрачно ухмылялся:
— Слышь… мил человек, — цыкнув зубом, начал он, недвусмысленно постукивая тяжёлой палкой. — Ты того, куда путь держишь?
— Прямо, — хрипло отозвался «мил человек», исподволь озираясь: на пустынной околице откуда ни возьмись появлялись люди. Пока чуть поодаль, беседой дурковатой якобы не интересуясь.
— Эх, беда, — притворно загрустил Деян. — Тут, понимаешь, какое дело: вот именно прямо тебе и нельзя!
— С чего бы? — в тон удивился путник.
— Да, вишь ли, погань ты, волколак!.. — Рыжий щедро плюнул пришельцу в ноги, чудом не замарав смазных сапог. Подкованную обувку Деян уже решил, расправившись с нечистым, забрать себе.
— С какого ляду? — внезапно развеселился обвиняемый. — Волколаков, что ли, не видал?
— Видал-видал, еретник, не сумлевайся, — тоже рассмеялся рыжий. — Вот прям щас его перед собою зрю! А ты, стервь, зубы мне не заговаривай! Ужо, вон, цепу стибрил посередь бела дня. То воровством зовётся. Аль ты не знал?
— Совсем сдурел? — чернявый вздёрнул выскобленный подбородок. — Или ты от рожденья хворый?
Деян, крякнув, бодро спрыгнул с облюбованного насеста в лопушки. И, благополучно на дорогу выбравшись, подобрал дрын:
— Вот щас балия с кузнецом дождёмся и посмотрим, кто тут хворый, — пообещал он, разглядывая путника вблизи. Как есть еретник, тут и слепой бы не ошибся.
На бледной коже угловатого лица белели тонкой сетью аккуратно срощенные шрамы, под тяжёлыми бровями полыхали рыжие, потихоньку разгоравшиеся нездешним пламенем глаза. Серьга в ухе, притенённая растрёпанными вихрами цвета воронового крыла, тоже подозрительно мерцала, ловя несуществующие блики.
— Рылом тощий, башкой чёрный! — прокричал Деян односельчанам, уже обступавшим говоривших разномастной гурьбой. — Как давеча нам балий сказывал? Волхит приблудный осуду навёл! Вода в колодце черным черна стала, попьёшь её — так в миг и околеешь!
Бабы согласно заголосили. Старик Лель заворчал про «болотный упыриный мор», стискивая прихваченные с подворья вилы.
Обвиняемый воззрился на обнаглевших поселян:
— Какая сказочная чушь, — восхитился он сквозь зубы. — Сдался мне ваш колодец…
— Сознавайся, погань! — пригрозил дрыном рыжий.
Еретник, смекнув, что отпираться смысла нет, оскалил клычищи. Не железные, но уже и не человеческие. Челюсти разъехались и удлинились, запавшие щёки обтянули кости поскверневшей образины. Чёрные вихры зашевелились помимо вдруг притихшего ласкового ветерка. Прозрачные весенние сумерки резко потемнели.
— Волколак! — ахнула румяная Беляна, отступая за спины мужиков.
— Упырь! — поправил, наставляя вилы, Лель. — Ох, зараза! Поди, долинный, погань!
Старик разбирался в деле не хуже куда-то запропастившегося Водовита.
Деян слегка попятился: долинных упырей побаивались неспроста, но этот, пусть и злобный, оказался в толпе вооруженных поселян без клинка, с одними серебряными цепушками. Теперь главное — не дать нечисти себя заморочить.
Рыжий тоже оскалился, широко обмахнувшись охранным знаком:
— Думаешь, коли ты железнозубый, управы на тебя не сыщется? Ты ж безоружный, — ехидно подмигнул он упырю.
— Дай пройти, — глухо приказал тот, неуловимо подбираясь. — Никто не пострадает.
— На вилы гадину! — зычно гаркнуло со стороны корчмы.