Затем сплоченной группой мы направляемся к охраняемому лифту, где нас с Рафи окружают похожие на великанов солдаты в массивных бронежилетах.
У сестры все тот же остекленевший взгляд.
– Неужели все это было по-настоящему? – тихо спрашивает она.
Я беру ее за руку.
– Конечно.
Мои тренеры сотню раз устраивали нам внезапные учения, но еще ни разу они не проходили настолько открыто: с мертвыми телами и бронебойными пистолетами.
Рафи дотрагивается до раны на голове, словно до сих пор не может поверить в то, что кто-то пытался ее убить.
– Ничего страшного, – говорю я ей. – С тобой все в порядке.
– А что насчет тебя, Фрей?
– У меня ни царапинки.
Рафи качает головой:
– Нет, я имею в виду другое. Тебя кто-нибудь видел рядом со мной?
Я смотрю на нее, к моему волнению примешивается ее страх. Вдруг кто-то в бальном зале действительно видел нас? Двойник становится бесполезен, если все знают, что он ненастоящий.
Какой в этом случае от меня будет толк?
– Никто не видел, – заверяю я ее. В тот миг в зале царила полная неразбериха, кругом пыль, кучи раненых и убитых. Все камеры были отключены.
Но важнее всего то, что я спасла свою сестру. От этой мысли меня охватывает неописуемый восторг.
Лучше этого чувства нет ничего.
Шрам
– Я хочу шрам, – заявляет Рафи.
Врач замолкает.
Нас доставили в домашний медицинский центр, где наш отец проходит оздоровительные процедуры, направленные на увеличение продолжительности жизни. Все поверхности в помещении блестят, персонал одет в белые одноразовые халаты. Мы с Рафи лежим на кожаных стеганых кушетках лицом к панорамному окну – перед нами открывается вид на Шрив и территорию за его пределами, город утопает в зеленых лесах и грозовых тучах.
Наш отец еще не вернулся, но в городе уже тихо. Ведь это не революция. А всего лишь один убийца.
Помощница врача разрезает мое платье, осматривает тело на наличие ранений, которые я из-за перевозбуждения могла не почувствовать. Из всей команды Ортеги она единственная, кто знает о моем существовании.
На самом деле она всегда меня будто боялась. Возможно, из-за нескончаемого потока травм на тренировках. Или потому что, проговорившись обо мне, могла навсегда исчезнуть. Она никогда не называла мне своего имени.
Доктор Ортег склоняется над Рафи и светит фонариком на лоб.
– Убрать его можно всего за минуту. Больно не будет.
– Боль меня не волнует, – отрезает она, отпихивая фонарик. – Мне нужен шрам.
Врач переглядывается со своей помощницей – так он всякий раз предостерегает ее о том, когда Рафи становится неуправляемой. Ее вспышки гнева всегда случаются внезапно.
Доктор Ортег откашливается.
– Уверен, твой отец…
– Мой отец прекрасно понимает зачем. – Она откидывает голову назад и шумно выдыхает в потолок, напоминая себе о том, что с низшими существами следует быть терпеливее. – Потому что пытались убить меня.
Снова воцаряется молчание. Уже не столько опасливое, сколько задумчивое.
На сегодняшний день Рафия популярнее нашего отца. Прямых опросов на эту тему не проводится, однако сотрудники изучают различные показатели. То, как люди говорят о ней, выражения их лиц, движения глаз. Все, что удалось зафиксировать с помощью шпионской пыли, доказывает, что это правда.
Тем не менее никто не решается вести подобные разговоры с нашим отцом.
Доктор Ортег взглядом ищет у меня помощи, но Рафи права. Шрам не позволит никому забыть о случившемся сегодня. О том, что пытались сделать мятежники.
В эту секунду я начинаю понимать:
– Как на тех старых фотографиях Тэлли Янгблад.
Глаза Рафи радостно вспыхивают.
– Точно!
По комнате проносится шепот.
Саму Тэлли уже многие годы никто не видел, кроме случайно мелькающего в глобальной сети ее лица, словно она святая. Или в редких, покрытых рябью кадрах летающих телекамер. И все же люди продолжают ее искать.
И у нее над бровью действительно был шрам. Результат первого восстания против режима Красоты.
– Интересное замечание, Фрей, – доносится голос со стороны двери. – Я спрошу об этом у твоего отца.
На пороге стоит Дона Оливер, личный секретарь отца. За ее спиной маячат ряды экранов – в этой диспетчерской сотрудники отслеживают все сетевые каналы в городе. Новости, сплетни и даже изображения, зафиксированные шпионской пылью, – все проходит через эту башню.