Она опустила ложку в тарелку, стараясь побыстрее проглотить все, что у нее было во рту. Он дает мне понять, что я веду себя за столом точно невоспитанный ребенок! Он никогда не упускает возможности хоть как-нибудь унизить меня! — оскорбилась Кэти, и аппетит у нее моментально пропал.
— Мы получаем это вино с виноградников в Санлукар-де-Баррамеда. Считается, что ветры с Атлантики придают ему неповторимый, слегка солоноватый привкус. — Хавьер с задумчивым видом отхлебнул из своего бокала, не отводя слегка прикрытых веками глаз от ее сверкающего фиолетового взгляда. Скорее машинально, чем осознанно, Кэти тоже сделала небольшой глоток. Соленый херес?
Но он оказался бодрящим, холодным и с необычным, интригующим вкусом, немного светлее по цвету, чем ?Fino?, которое она пила в качестве аперитива. Однако если Хавьер и заметил ее удивление, сменившееся удовольствием, то никак не прореагировал на это.
— Доешьте суп. Пакита очень расстроится, если вы не вычистите тарелку до дна.
— Я не ребенок, — чопорно ответила Кэти. Его глаза тут же скользнули по крутым изгибам ее груди, и он согласился:
— Да, вы правы.
Кэти решила не реагировать и хранить гордое молчание. Так она и делала, пока ела салат, потом цыпленка с чесночной подливой и запивала легким риохским вином.
— Положить вам сладкого пирога? — спросил Хавьер, беря серебряную лопаточку для торта длинными, тонкими пальцами.
Кэти помотала головой. Она не могла съесть больше ни крошки, а риохское, наложившись на все продегустированные ею хересы, ударило в голову. Она не привыкла к алкоголю в таких количествах.
Серебряная лопаточка аккуратно легла на скатерть, а сам хозяин откинулся в кресле, и его голос с приятным акцентом был слишком уж ровным и спокойным:
— Я слышал, вы пытались отказаться от услуг Розы. — Улыбка приподняла уголок его рта, но глаза оставались холодными. — Если это было сделано в попытке доказать мне, какая вы чудесная мать, то выстрел не достиг цели.
Кэти поспешила проглотить едкий ответ: она не могла позволить себе говорить, пока язык не начнет опять слушаться ее. Она уже проклинала себя за то, что соглашалась попробовать все эти хересы, не говоря уже о вине. Надеясь, что он примет ее молчание просто за нежелание удостоить его ответом, она встала со своего места и с ужасом почувствовала, что ее пошатывает, а голова кружится. Она поспешила сесть назад и немедленно услышала сдержанно саркастическое замечание:
— Бедняжка Хуан! Будем надеяться, что сегодня ночью ему не понадобятся ваши заботы. Если же вы придерживаетесь другой точки зрения, я позволю себе предложить, чтобы вы все-таки вызвали Розу из ее вынужденной отставки.
Ребенок на попечении пьяницы! — в ужасе думала Кэти, голова у нее шла кругом. Этот негодяй, по-видимому, нарочно подсовывал мне одну безобидную рюмку вина за другой и спрашивал мое мнение таким учтивым, вкрадчивым голосом. А сам хотел только одного — лишний раз доказать, что я не гожусь в матери даже дождевому червю, не говоря уж о его племяннике!
Кэти не помнила, как ей удалось подняться на ноги и добраться до двери. Она даже смогла выдавить из себя неуверенное ?Спокойной ночи?, и тут он вдруг повернулся в кресле и, подняв в усмешке одну бровь, спросил:
— Скажите-ка мне: если ваше имя Кэти, тогда почему же коллеги и друзья знают вас как Корди, или Корделия? Не сомневаюсь, что этому есть какое-то объяснение, но я терпеть не могу загадок. Так что сделайте одолжение, объясните.
Кэти молча смотрела на него, и глаза ее так расширились, что даже заболели. Он что-то заподозрил! И специально ждал, пока мои затуманенные алкоголем мозги окажутся не в состоянии придумать какую-нибудь правдоподобную ложь. Может, он для этого меня и напоил?
Язык у нее прилип к гортани, бешено скачущее сердце мешало обрести ясность мышления. Хавьер улыбнулся — и точно ужалил ее, а от следующей вежливой тирады Кэти покрылась мурашками с головы до пят.
— Возможно, ваша память нуждается в небольшой помощи. — Белые зубы сверкнули меж раздвинувшихся чувственных губ. — Когда я прочитал ваши письма, особенно второе, сообщавшее о появлении на свет ребенка якобы от моего брата, я предпринял некоторые предварительные расследования. Если вы помните, подписи на письмах были абсолютно нечитаемы, но результаты этих расследований и мои воспоминания о вечеринке по окончании гастролей, на которой вы тоже присутствовали, — все давало одно и то же имя: Корделия Соме. А для друзей — Корди. Для друзей, которых, как я заметил, у вас бесчисленное множество, в основном мужского пола и, скажем так, интимного плана.
Если что-то и могло ее протрезвить, то это презрительные интонации, с которыми были произнесены последние слова. Да как он смеет делать из моей сестры какую-то шлюху, готовую завалиться в постель с кем попало? Корди просто любит волшебный мир шоу-бизнеса, веселые вечеринки, общение с людьми. А флирт всегда был для нее забавной игрой, еще лет с пятнадцати. Она никогда не была неразборчива в связях. Конечно, тот факт, что она забеременела, вроде бы доказывает обратное. Но если бы она спала с кем попало, она уж постаралась бы предохраняться… Чувствуя, что голова у нее абсолютно ясная, Кэти бросила на Хавьера уничтожающий взгляд и голосом, полным яда, ответила:
— Ни в коем случае не могу допустить, чтобы вы потеряли сон из-за такого пустяка, сеньор. Корделия — это мое сценическое имя. Мне казалось, что обычное, старое ?Кэти? выглядит как-то слишком уж просто. Вы удовлетворены?