Приземлившись на нежную травку, Ральф улыбнулся, подал руку своей подружке, и, стараясь не попадать в яркие снопы света, бьющего из окон, они побежали на задний двор, куда, как подсказывал им немалый жизненный опыт, выходили окна и двери кухонь в богатых домах.
Путь их оказался тернистым. Сперва они забрались на террасу, которая вела вовсе не в кухню, а проходила вдоль зала для балов. Виолетта заглянула в окно и замерла. Внутри танцевали. Под волшебную музыку по просторной комнате кружили пары. Зал, казалось, утопал в хрустале и золоте.
Виолетта так бы и стояла, с замиранием сердца глядя на чужую жизнь, но Ральф неумолимо тянул ее в сторону кухни. Улучив момент, девочка все-таки прилипла носом к окну. Ральф, как ни странно, последовал ее примеру.
Виолетта затаила дыхание и закрыла глаза. Потом открыла. Волшебный мир не исчез. Он остался прежним. Девочка никогда не видела столько красивых людей и вещей, собранных в одном месте. Женщины были в бархатных и шелковых платьях, украшенных драгоценностями. Лифы, юбки и рукава платьев были искусно отделаны жемчугом, кружевами ручной работы, цветами, сделанными так тонко, что они казались живее настоящих. То здесь, то там из-под колокола светлого платья выглядывала маленькая шелковая туфелька на высоком каблучке. Изящные, полные руки дам были затянуты в длинные белые перчатки. На каждой женской груди мерцали ожерелья, в ушки были продеты невероятной красоты серьги. Рубины, изумруды, сапфиры, жемчуга и, конечно, бриллианты сверкали всеми цветами радуги. Но самым удивительным было то, что все без исключения дамы были чисто умыты. Виолетта знала, что женщины пользуются пудрой, но никакая пудра не сделала бы кожу девочки такой белой и гладкой, как у этих дам. У них было ослепительно белым все: лица, словно выточенные из слоновой кости, шеи, плечи и руки. Интересно, размышляла девочка, как это тело может быть таким белым и чистым. Поглядеть на свое лицо в зеркало ей удавалось не чаще, чем раз в год, но изучать свои грязные руки она могла регулярно. Исключение составляли дни, когда шел дождь. Но и тогда они становились не белыми, а серыми, с грязными потеками и заметными ссадинами.
Сердечко Виолетты билось гулко, как набатный колокол. Она пыталась и не могла себе представить, каково это носить такую прекрасную одежду, такие роскошные драгоценности и танцевать всю ночь напролет в особняке, похожем на замок.
Внезапно она вся съежилась и замерла. Прямо на нее из толпы танцующих надвигался молодой человек в черном. Когда он выходил из коляски, она не сумела разглядеть его лица, но царственная походка, в которой явно читалось, что весь мир принадлежит ему, выдавали в этом человеке именно того юношу, который так не понравился Ральфу. Виолетта смотрела на него во все глаза. Наверное, он был князем или принцем. Он был красив и богат, а его беззаботная улыбка говорила о том, что ничто в мире его не тревожит.
Виолетта и представить себе не могла, что есть люди, которым не о чем беспокоиться. Ей самой не давали покоя постоянные думы об отце и воспоминания об этом противном Фарминджере.
Неожиданно от толпы отделилась молодая женщина в розовом платье, которое нежно колыхалось вокруг ее тела, и направилась к молодому человеку. У нее были золотисто-русые волосы, слегка загорелая кожа и вообще… она была очень красива. Виолетта заметила, что молодые люди обменялись приветливыми улыбками. Женщина была чуть старше молодого человека. Разница в возрасте была незначительной, но она не укрылась от зоркого взгляда девочки. Женщина и юноша смотрели друг на друга так, словно были влюблены.
— Пригнись! — вдруг резко скомандовал Ральф.
Бросив последний, отчаянный взгляд на танцующих, Виолетта увидела, что двое влюбленных покидают зал для танцев, а через секунду она обнаружила их на террасе, в двух шагах от себя. Перепугавшись, девочка поспешно опустилась на колени и пригнула голову. Если ее и Ральфа обнаружат на территории особняка, им, конечно, несдобровать.
Согнувшаяся в три погибели, Виолетта слышала, как молодой человек что-то шепотом говорит своей спутнице. Нечто в тоне юноши насторожило девочку. Никогда прежде она не видела, чтобы люди были так нежны и внимательны друг к другу, как эти двое.
Впрочем, где бы она могла увидеть подобное? В Сент-Джилсе мужчины в основном кричали, а женщины плакали. Смех был признаком хмельного застолья.
— Габриэлла, а не потанцевать ли нам прямо здесь, под луной? — промурлыкал молодой человек.